тоже.
Катенька ей сочувствовала, советовала обратиться к Борису Ивановичу.
– Он не признает лекарств, потому что они отравляют организм. Можешь смело идти к нему!
– Я вовсе не боюсь лекарств, – слабо возражала Валерия, – просто они мне не помогают.
– Тем более! – Катенька, казалось, была счастлива, что приятельница заболела и нуждается в помощи.
У Валерии пропал интерес к жизни. Она ходила, разговаривала, работала, отвечала на телефонные звонки, – машинально, как автомат, – ничего не чувствуя, не ощущая. Как кукла, у которой еще не кончился завод.
Она с головой ушла в работу, старалась заполнить каждую минуту, чтобы не было свободного времени для мыслей. Это плохо помогало. Она ничего не рассказала ни милиции, ни Софье Иосифовне о серьге, которую показывал ей Евгений незадолго до смерти. Правильно ли она поступила? А вдруг бы это помогло расследованию?
У нее началась бессонница. И самое плохое – в ней поселился страх. Он явился тихо и неслышно, как первый снег, бесшумно покрывающий еще зеленые долины. Вкрадчивый необъяснимый страх становился все сильнее и сильнее…
Валерия понимала: с этим что-то нужно делать. Но что? Кому она может рассказать все без утайки? Не примут ли ее за сумасшедшую? Есть ли люди, способные помочь ей?..
ГЛАВА 14
Сиур, начальник охраны фирмы «Зодиак», ехал в своей машине на работу. Он включил музыку и под звуки лютни размышлял о событиях, поставивших его налаженную жизнь с ног на голову.
Подружка детства, которую он сто лет не видел и практически забыл, вдруг явилась к нему на фирму, да не одна, а с приятельницей. Девушки обратились к нему со странной и нелепой просьбой. Почему-то он согласился эту просьбу выполнить, и… все изменилось.
Так он познакомился с Тиной. Он очень долго искал ее и не мог поверить, что она, наконец, рядом. Все последовавшие за этим события казались дурным сном.
Старик-антиквар, в квартиру которого его попросили проникнуть, оказался убитым. За первым убийством последовали еще два. За этими смертями стояла какая-то глубокая запутанная тайна. Вот-вот, казалось, придет спасительная идея, которая все расставит по своим местам. Увы! В очередной раз головоломка оказалась слишком сложной и противоречивой.
Сиур вспомнил, как они с Тиной ходили к Ковалевскому, чтобы разузнать что-нибудь о Будде – древней фигурке индийского божка. Воспоминание было приятным и волнующим, как и все, связанное с Тиной.
Уже около двух недель ничего не происходило. Жизнь текла неторопливо и размеренно, – женщины успокоились, перестали вздрагивать от каждого шороха. Они работали в библиотеке. Летом посетителей почти не было, и Тина с Людмилочкой могли заняться поиском сведений о подземельях боярина Темного.
История обрастала новыми подробностями, которые все труднее было связать друг с другом…
Сиур въехал в открытые охранником ворота, поставил машину и направился в офис, на ходу закуривая. Он любил размышлять, вдыхая аромат хорошего табака. Это способствовало ровному течению мыслей, умиротворяло.
Димка, как всегда, сидел за компьютером, увлеченно щелкая клавишами. Услышав шаги, крутнулся на стуле – увидел шефа, обрадовался. Отношения между бывшими сослуживцами сложились искренние и дружеские. Ребята, как и Сиур, прошедшие суровую школу спецназа, оказавшись волею судьбы без работы, без поддержки, без крыши над головой, вынуждены были приспосабливать к себе новую жизнь. Не всем это давалось легко. Поэтому помогали друг другу, ценили проверенную в боях надежность.
– Привет, Сиур!
– Привет-привет. Есть новости?
Сиур ждал новостей от Леши. Парень уехал несколько дней назад по делам, должен был выйти на связь… и вот уже были исчерпаны все мыслимые отсрочки, которые могли возникнуть вследствие непредвиденных обстоятельств. Не хотелось думать плохое, но…
– Никаких… – Дима прекрасно понял, о чем его спросили.
– Черт!..
Валерия закашлялась, пошла на кухню, выпила ложку ментолового сиропа. В груди камнем лежала глухая тоска. Хотелось ничего не видеть, не слышать, ни о чем не думать. Она зажала уши ладонями, закрыла глаза: наступила тишина. Только тишина эта не успокаивала, она просто существовала, сама по себе, а Валерии было одинаково тошно, что в тишине, что в разноголосице звуков.
Она достала из холодильника сыр, мед, изюм. Вяло пожевала. Изюм был крупный, сладкий. Но Валерия почему-то не ощущала вкуса. Аппетит отсутствовал. Она тяжело вздохнула, поплелась в комнату. И тут все то же – надоевший сервант, телевизор, статуэтка Будды с меланхолической улыбкой…
«Как на кладбище», – подумала она.
В памяти возникло лицо Евгения, его черные волосы, иудейские, чуть навыкат, глаза, как бы подернутые влагой. Она подумала о его могиле, высохшем холмике земли, с которого уже убрали пожухлые вульгарные венки…
Боже, как все это грубо! Как надоело… Постылая комната, постылые вещи, постылая жизнь… «Нет, так нельзя! – возразила она сама себе. – Что со мной происходит? Неужели это смерть Евгения так на меня повлияла? Может быть, я все-таки его любила?»
Мысль о любви была ей противна так же, как и все остальное. Она обвела потухшим взглядом свою комнату, которая раньше ее устраивала и даже казалась уютной. Теперь же Валерия передернула плечами от отвращения. Не устроить ли ей генеральную уборку? Нет, пожалуй, лучше сделать перестановку, полно – стью изменить интерьер…
Она подошла к серванту, начала доставать посуду. Между чашек и хрустальных фужеров стояли несколько сувенирных яиц, подаренных ей на пасху. У художника, видимо, было то же настроение, что и у нее сейчас. На бледно-голубых овалах он изобразил белую церковь, перед которой росли осенние голые деревья, темные, мокрые, словно черное кружево. Она задумалась, вертя в руке яйцо… Что же это за храм? Вроде знакомый силуэт… Нижняя половинка яйца вдруг упала на ковер, что-то сверкнуло.
Валерия наклонилась… Чувствуя, что не может вдохнуть воздуха, она тихо опустилась на пол. В глазах потемнело, на висках выступил пот. Рядом с половинкой пасхального яйца лежала, нестерпимо сияя красным… рубиновая серьга. Где она ее видела?.. Боже мой! Эту драгоценность показывал ей в машине Евгений незадолго до смерти. Но как она попала сюда?
Валерия очень медленно и осторожно, словно боясь испортить хрупкую вещь, подняла серьгу и положила на ладонь. Руке стало тепло, а все тело как будто наполнилось светом, растопившим тоску. Мимолетное блаженство озарило ее и исчезло. На смену пришел неукротимый панический приступ страха, сжав горло в комок, тяжелым спазмом останавливая сердце…
Разрывающий грудь приступ кашля, переходящий в удушье, скрутил ее. Она хотела закричать и не смогла. Сколько длился этот кошмар, Валерия не знала… она потеряла сознание. А когда пришла в себя, за окном уже была ночь.
Она положила серьгу туда же, где нашла ее, и полезла в аптечку, выпить что-нибудь успокоительное.
Когда мысли перестали скакать как бешеные, ей стало ясно, почему убили Евгения. Это каким-то образом связано с серьгой. Она не знала, каким именно, но сама суть дела не вызывала сомнений. Евгений погиб из-за того, что у него оказалась эта вещь. И он знал, что от рубина исходит опасность, иначе не спрятал бы его в квартире Валерии.
Кстати, когда он успел это сделать? Да когда угодно! Она же не следила за ним. В любое удобное время он мог положить серьгу в пасхальное яйцо. Честно говоря, она даже не знала, что яйца открываются. Они были так искусно пригнаны, что ей просто не приходило это в голову. А Евгений знал, как устроены подобные сувениры.
Почему он ничего не сказал ей о том, что спрятал у нее серьгу? Ведь если он сам боялся держать драгоценность у себя, не мог же он не понимать, что ей тоже может угрожать опасность! Те люди, что расправились с ним, доберутся и до нее.
Очередной приступ паники оказался значительно слабее предыдущих: Валерия настолько обессилела, что не могла больше ни думать, ни бояться.
«Спать! – решила она. – Утро вечера мудренее. Новый день принесет новые мысли и новые решения».
Сон опустился тяжелым душным облаком, поглотил все в своих туманных клубах…
