искреннего.
— Здорово. Я бы тогда ее взял, для сестры.
Он ухмыляется и кивает. Говорил же: люди любят помогать другим, особенно если им это выгодно.
— Класс. Давайте заявление. Ваша… как ее — Кокоска? Сейчас у него дома, поедем и привезем ее. — Я машу рукой в сторону Сэма.
— Весь диван небось в блохах, — ворчит тот. Превосходно. Бросаю ему благодарный взгляд. Простачок вручает мне форму, теперь-то я знаю, что писать: адрес ветеринара, имя вымышленное и мне, разумеется, девятнадцать лет. Удостоверение есть?
— Да.
Лезу за бумажником, открываю его и удивленно смотрю на отделение для прав. Прав, конечно, там нет.
— Вот черт. Не мой сегодня день.
— Потерял?
Качаю головой.
— Не знаю. Слушайте, я понимаю: это против правил. Я собирался еще в одном приюте их расклеить, потом поищу права. Может, ваша подруга позвонит, и я прямо ей завезу кошку. Сестренка поймет.
Он глядит на меня долгим оценивающим взглядом.
— А деньги за животное есть?
Смотрю в заявление, хотя сумму знаю наизусть.
— Пятьдесят баксов? Конечно.
Звякает дверной колокольчик, входят люди, но он не отрывает от меня глаз, облизывает губы.
Достаю пятьдесят баксов и кладу на стойку. За последние несколько дней потратился изрядно, еще и ставки эти неудачные. Возможно, нам с Лилой придется жить на мои сбережения, так что надо экономить.
— Ладно, сделаю исключение, — говорит мой простачок и берет купюры.
— Ух ты. Класс. Спасибо. Главное — не переиграть.
— А наша пушистая кошка? — встревает Сэм.
Я замираю на месте, ну зачем, зачем он суется?
— Вы будете звонить насчет нее?
— Буду, — краснеет парень, — Хочу сделать ей сюрприз.
Подходит женщина с заполненным заявлением, нетерпеливо постукивает по стойке. Надо поторапливаться.
— Так мы забираем кошку?
Кладу перед ним браслет.
— Ваша подруга, наверное, захочет и ошейник обратно.
Простачок смотрит на женщину, потом на меня, хватает браслет и исчезает в задней комнате. Через пару минут приносит картонную переноску для животных.
Беру ее трясущимися руками. Сэм смотрит удивленно, но мне не до него. Получилось. У меня правда получилось. Это Лила мечется внутри коробки. Лила. Какой ужас, что она застряла в крошечном кошачьем тельце.
— Вернемся через час.
Уф, надеюсь, никогда больше его не увижу. Самая противная часть, ненавижу ее — знаю, что жертва будет ждать, надеяться, а потом стыдиться и винить себя.
Ничего не попишешь. Беру переноску и выхожу на улицу.
Открываю ее на парковке возле кафе. Лила сразу вцепляется в ладонь зубами, а потом начинает урчать.
Мама уверена, что благодаря своему дару может читать мысли. Говорит, будь я мастером — тоже бы смог. Наверное, из-за магии появляется склонность к мистике, но думаю, все гораздо проще: на самом деле мама следит за лицами. На них появляются такие выражения, микровыражения, которые длятся меньше секунды и выдают человека с головой. Она их замечает, хотя и бессознательно. И я тоже.
Вот и сейчас, когда мы шли обратно к кафе, точно знал, что Сэм бесится из-за аферы, из-за моего точного расчета и сыгранной им самим роли. Знал наверняка, хоть он и улыбался во весь рот.
Но я не мама, с эмоциями не работаю, поэтому повлиять на его чувства никак не могу.
Сажаю кошку прямо на столик и тянусь за салфетками — надо стереть кровь. Рука дрожит. Даника сияет так, словно перед ней не животное, а золотой самородок.
Лила громко мяукает и принимается слизывать молочную пену из кружки. Из-за кофейной машины тут же выглядывает бармен.
Смотрю на нее, а у самого из горла рвется тоскливый сдавленный вой.
— Не надо. — Даника отодвигает от Лилы кофе. Та шипит, а потом чинно усаживается и начинает вылизывать лапу.
— Ты себе не представляешь, что он там провернул, — наклоняется вперед Сэм.
Перевожу взгляд с него на бармена. Другие посетители тоже явно обратили на нас внимание. Кошка покусывает коготь.
— Сэм, — говорю я предостерегающим тоном.
Он оглядывается вокруг.
— Знаешь, Шарп, у тебя странная паранойя и, как выяснилось, весьма своеобразные таланты.
Самодовольно улыбаюсь, но слышать такое не очень приятно. Столько работал, чтобы скрыть от одноклассников темное прошлое, свою суть, а теперь вот пустил все прахом за какие-то полчаса.
— И вся суета из-за маленькой киски. Так трогательно. — Даника наклоняет голову и чешет Лилу за ухом.
В кармане вибрирует телефон. Встаю, выбрасываю окровавленные салфетки в корзину и отвечаю на звонок:
— Привет.
— Давай-ка возвращай машину, пока я не позвонил копам и не заявил ее в угон, — говорит дед.
— Прости, пожалуйста, — отвечаю я сокрушенно, а потом до меня доходит смысл его слов. — Ну-ка, ну-ка, позвонишь в полицию? С удовольствием на это посмотрю.
Старик фыркает, самому небось смешно.
— Езжай к Филипу. Он нас вроде как позвал на ужин. Маура стряпает. Она хоть готовить умеет, не знаешь?
Кошка трется о Данику.
— Может, я лучше пиццу закажу? Посидим дома спокойно.
Что-то не хочется встречаться с Филипом, как бы ненароком не плюнуть ему в лицо.
— Поздно, халявщик несчастный. Он меня уже забрал, а ты должен отвезти старого дедушку обратно домой. Так что быстро дуй сюда.
Не успеваю ответить — повесил трубку.
— Неприятности? — спрашивает Сэм озабоченно.
А если да? Он уже готов сбежать из кафе? Качаю головой.
— Семейный ужин. Опаздываю.
Сказать, как я чертовски благодарен, как жалею, что втянул их во все это? Но ведь получится вранье: на самом деле я жалею только себя из-за того, что пришлось раскрыться. Вот бы они все забыли. Идея об уничтожении воспоминаний кажется в эту минуту не такой мерзкой.
— Ох. А может кто-нибудь из вас приютить кошку на ближайшие несколько часов?
— Шарп, что ты затеял? — тяжело вздыхает Сэм.
— Я возьму, — вмешивается Даника, — но при одном условии.
— Может, закрыть ее в машине?
Остаться с ней наедине, смотреть в разноцветные кошачьи глаза и спрашивать снова и снова, Лила
