девушка. — На ферме Джексона ожидается прибавление.
— Я думал, детеныши в основном рождаются весной.
— Правильно. Но к собакам и кошкам это не относится. Молли, спаниель Джексона, как раз должна ощениться. Старик очень дорожит ею, и преждевременные роды испугали его. Поэтому он мне сразу позвонил.
Через минуту Геллахер спросил:
— Когда началось твое дежурство?
— Вчера.
Ее голос звучал ровно, но Гейб все равно почувствовал: что-то не в порядке. Какая-то тень лежала на лице девушки. Даже когда Николь отвечала на вопросы, то больше смотрела в окно, чем на собеседника.
Дорога петляла по холмам, и в какой-то момент, разворачиваясь, Гейб увидел Бердвурд. Кое-где в темных домиках уже зажглись огни. Луна таинственным серебряным светом заливала пустынную заснеженную местность. Гейбриел вздрогнул, вспомнив, что Николь собиралась ехать одна. А если бы мне не захотелось прокатиться в столь ранний час? Она, наверное, замерзла бы в чистом поле?
Девушка прервала его размышления.
— А вот и ферма Джексона.
Когда они подъехали к плохо расчищенной стоянке перед домом, дверь сразу же открылась, и Стэн со всех ног бросился к ним.
— Скорее, — кричал хрипло старик. — Ей плохо.
Николь поспешила в дом, Гейб старался не отставать. Собачка задыхалась от боли, но смотрела на врача доверчивыми глазами. Гейбриел с восхищением наблюдал за четкими действиями Николь.
— Не паникуйте, Стэн, — сказала она, наконец. — Роды начались немного раньше, чем следовало, но так иногда случается. Все будет в порядке.
— Что вы собираетесь делать? — подозрительно воскликнул старик, заметив, что врач собирается отойти от Молли.
— Погасить верхний свет и отойти в сторону.
— Но моей собаке нужна помощь! — настаивал Джексон.
— Ей нужны тишина и покой, — твердо сказала Николь. — Молли пыталась уйти?
Старик кивнул.
— Вот видите. Молли искала тихое место, чтобы спокойно родить. Так что послушайте моего совета, не надо мешать. Я обещаю вам, что все будет хорошо.
Николь выключила верхний свет, и теперь комнату освещала лишь маленькая настольная лампа. Угол, где находилось место Молли, оказался в тени. Собака, казалось, сразу же успокоилась. Девушка села на пол рядом со спаниелем и стала нежно поглаживать. Время от времени Николь с сочувствием смотрела на несчастного старика, который мучился от того, что ничем не может помочь своей любимице.
— Если Молли через два часа не родит первого щенка, я сделаю ей стимулирующий укол, — сказала Николь. — Но она родит, не волнуйтесь. Почему бы вам не поставить чайник, Стэн? — улыбнулась девушка.
Старый фермер молча вышел в кухню. Вздохнув с облегчением, Гейб оглядел комнату, обставленную простой, но добротной мебелью. Новый телевизор оказался самой дорогой вещью в доме. Но Геллахера поразило полное отсутствие рождественских украшений: ни елки, ни бумажных цепей, ни поздравительных открыток на каминной полке, словом, никакого признака семьи, которую объединяет Рождество. Ничего. Гейбу вспомнился дом Кэлменов, полный предпраздничной суеты, которой не помеха даже бедность.
— Старик действительно одинок? — тихо спросил он Николь. — Живет, судя по всему, один?
— Да, — так же тихо шепнула Николь. — Конечно, у него на ферме есть работники, но Рождество они встречают со своими семьями. И я не думаю, чтобы у Стэна вообще были друзья. У старика, говорят, тяжелый характер. Я очень хорошо к нему отношусь, но Джексон делает все возможное, чтобы обидеть меня. Единственное существо, которое его волнует, — вот этот спаниель.
Николь все еще сидела на полу и не сводила глаз с Молли. Гейб понимал, что она на работе, но не мог избавиться от подозрения, что девушка проявляет несколько утрированную заботу о собаке. Николь же сама сказала, что раньше, чем через два часа, роды не начнутся. Значит, она рада любому поводу, лишь бы не смотреть на меня. Неужели лишь позавчера я держал Николь в объятиях, упивался ее страстным поцелуем и близостью ее теплого и податливого тела?
Нет, Геллахер, это не тебя она целовала, а Джона. Она до сих пор не подозревает, что в начале праздника Санта-Клаусом был один человек, а в конце — другой. Николь любит Джона. Все, что ей было нужно от тебя, — это разрешение на проведение праздника. А ты-то размечтался… Геллахер, твои попытки навязать этой девушке свое общество просто смешны. Раскрой глаза: Николь тяготится твоим присутствием. Один раз ты уже сломал ей жизнь. Будь мужчиной, не мешай ее счастью теперь.
Вернулся Джексон, и все принялись пить чай с сандвичами. Завязался милый разговор ни о чем. Спокойная атмосфера, казалось, в конце концов, подействовала на собаку, и Молли даже немного вздремнула. А спустя какое-то время в корзинке появился щенок.
— Вы только посмотрите на него! — радостно воскликнул Стэн.
Через двадцать минут появился второй щенок, и Николь осторожно ощупала брюхо Молли, после чего сообщила:
— Это все. Только два щеночка.
Молли нежно вылизывала своих детенышей. Николь старалась незаметно оттеснить от корзинки Стэна, который порывался взять новорожденных в руки и был на седьмом небе от радости.
— Вы видите? — возбужденно вопрошал старик гостя. — Какие они красивые!
— Немного похожи на крысят, — простодушно заметил Гейб.
Но старик не обратил внимания на его оплошность, а Николь, сделав «страшные глаза» своему спутнику, поспешила заговорить Стэну зубы:
— Самые красивые щенки, которых я когда-либо видела. Поздравляю! Что вы собираетесь с ними делать, если не секрет?
— Оставлю у себя, — удивился вопросу Джексон. — Они же от моей Молли. Я не могу отдать их. Они будут со мной, когда… — Голос старика внезапно стал хриплым, и Стэн, поперхнувшись, умолк.
— Хорошая мысль — оставить малышей у себя, — обрадовалась Николь. — А как вы их назовете?
Старый фермер в задумчивости почесал затылок.
— Назовите их Ролли и Долли, — неожиданно вмешался Гейб.
— Ролли и Долли! Звучит неплохо, — обрадовался Джексон. — Давайте выпьем еще по чашечке чаю?
7
Когда Стэн вышел из комнаты, Николь упала в кресло и закрыла глаза. Она выглядела измученной и, казалось, напрочь забыла, что приехала сюда не одна.
Гейб с обидой подумал, что был слишком наивен, если соблазнился пустыми мечтами. Поддался, как мальчишка, эйфории рождественских дней. Все-таки спятил, как ни оберегал свой душевный покой.
Гейб сел в другое кресло и уронил голову на ладони. Что же делать? Как теперь жить дальше? Но снова окунуться в отчаяние после возрождения радужных надежд оказалось невыносимо больно.
— В чем дело, Гейб? — Николь опустилась возле него на колени.
Он взял себя в руки.
— Все в порядке, Ники. Я должен был предвидеть.
— О чем ты?
— О нас. Когда ты в первый раз пришла ко мне в «Вязы», мне показалось, что ожили мои сны. Глупо, да? Все, что я говорил тебе той ночью, было чистой правдой. — Каждое слово давалось ему с трудом. —
