— Ну вот, а сейчас поговорим по-человечески!
Но он недооценил силу страха. Несмотря на перебитую руку, пастор нагнулся, схватил пистолет левой рукой и выстрелил снова. Пуля просвистела у Тома мимо уха. Тогда и его нервы не выдержали. Его пистолет прогремел словно сам собой. И тот, кто на всех учебных стрельбах был одним из самых плохих стрелков, на этот раз точно поразил цель. Пастор свалился навзничь без стона.
Потрясенный Том склонился над ним.
— Проклятье! — прорычал он. — Этого мне еще только недоставало!
Но что сделано, то сделано. Том беспомощно вздохнул, наклонился и обыскал труп. В поясе, в крепком узелке, были спрятаны пять прекрасных опалов. Том долго любовался ими, зачарованный игрой света в их темных глубинах, затем сунул их в карман.
— Ты видел? — сказал он. — В порядке законной самообороны!
Гурмалулу не имел ни малейшего понятия о том, что такое законная самооборона, но его и не интересовали ссоры и взаимное истребление белых. Он думал только об одном: в лагере есть виски, много виски. Дойти бы скорее, добраться до бутылки и глотать, глотать...
На этот раз Том не стал уничтожать следы. Сейчас уже столкновение будет явным. Игра пойдет в открытую. Либо он перетянет Крума на свою сторону, либо раз и навсегда разделается с ним.
Приблизившись к лагерю, они притаились в седловине между двумя поросшими шелестящей белой травой дюнами. Прямо перед ними стояли двое часовых. Но кто они были: его люди или же враги?
Небо посветлело. Темнота отступила в низины. Часовые обернулись, и Том узнал их. Его люди! Джонни Кенгуру и Плешивый Гарри. Оба они были у него в руках. Оба беспрекословно повиновались ему. Гарри — из-за ограбления церкви, а Джованни — из-за убийства перед кабаком. Оба преступления остались нераскрытыми. Этим оба виновных обязаны ему, великодушному инспектору. Потому что никто не посчитал бы смягчающим вину обстоятельством тот факт, что оба они были смертельно пьяны, когда Джонни во время ссоры вытащил нож, а Гарри обобрал церковную кассу, чтобы заплатить за выпивку по случаю получения австралийского гражданства.
Уже не скрываясь, Том двинулся вперед, делая им знаки молчать. Подойдя к ним, не здороваясь, он спросил шепотом:
— Тарелочка пришел?
— Пришел.
Том вздрогнул.
— Где он?
— А черт его знает! — выругался Джонни. — Вчера черные похитили его сестру. Он пошел с Бурамарой по их следам и не вернулся. Мы решили — пусть сам себе шею сломает.
Гурмалулу протиснулся между ними.
— Виски! Дай виски!
Джонни Кенгуру посмотрел на него с отвращением, готовый ударить, но Том приказал:
— Дай ему виски!
Джованни вытащил из заднего кармана до половины опороженную флягу и сунул ее в руки Гурмалулу. Черный жадно припал к ней губами.
Наконец некоторое подобие улыбки появилось на искаженном страхом и отвращением лице инспектора. Бог ему свидетель — он не хотел убивать. Больше всего он ненавидел убийство. Дикарство, зверство! Он всегда предпочитал беседу, соглашение, сделку. Верно, ему очень хотелось разбогатеть. Хотелось больше других. Стать «пятьдесят первым». Жить в Кью, обедать в самых шикарных ресторанах и заказывать деликатесы один за другим: устриц, щупальца осьминога, плавники акулы, хвосты кенгуру, жареных гусениц, гарнированных салатом из папайи, бананов, ананасов и пасифлоры. Зарабатывать деньги честно. Да кто не хочет этого? Но не каждому выпадает такое счастье. Играть на бирже, а не торговать поддельными египетскими реликвиями, рисунками Гурмалулу, которые Том выдавал за шедевры Наматжиры. И никаких убийств! В желудке у него появлялся противный холодок при воспоминании о Скорпиончике и об этом идиоте Пасторе. Ему становилось дурно и хотелось забросить подальше и пистолет, и опалы и бежать, куда глаза глядят, чтобы убраться подальше, вырваться из этой трясины, которая засасывала его все глубже и глубже. Он представлял себе, как стоит в кабинете своего дворца, а из окон виден весь Мельбурн. Наперебой звонят телефоны. И он дает указания: «Акции золотых копей? Падают? Тогда покупай!» Хватает трубку другого телефона: «Акции урановых поднимаются? Тогда продавай!» Умные бизнесмены именно так и поступают. Они знают, что упавшие акции снова поднимутся, а поднявшиеся вновь упадут. Только глупцы, мелкая биржевая рыбешка поддается панике. Эх, ему бы только пачку ценных акций! Зажить честно и почтенно, не испытывать вечного страха, быть всеми уважаемым.
Ему этого очень хотелось. Но он понимал, что сейчас это невозможно. Невозможно до тех пор, пока Крум не будет на его стороне или же навсегда не уйдет с его дороги. Крум Димов должен замолчать, Опалы были нужны для того, чтобы заткнуть рот тому, кто впоследствии мог бы кое о чем рассказать. Обратного пути нет. Надо всеми силами пробиваться вперед, вперед через трясину... Или же заняться чем-нибудь, пусть и не совсем честным, но, по крайней мере, «бескровным». В Штатах продают такие интересные штучки: небольшой магнит в часах, с помощью которого игральные кости выпадают как надо; зеркальце в перстне, позволяющее увидеть карты противника; пружинки, подающие через рукав нужную карту. Наладить бы такое же производство! Или же заняться торговлей наркотиками, открыть игорный дом. Но только никаких вульгарных убийств, которые делают жизнь похожей на гангстерские фильмы.
И вот, наконец, добрая весть — Крум исчез! Неужели бог смилостивился над ним, неужели избавил его от самого опасного врага? Надо пойти по его следу, будто бы на помощь. Явиться к Марии в образе спасителя, благодетеля. То, о чем он мечтал...
Внезапно из «Сити» донесся звук выстрела, поднялся гвалт. Раздался второй выстрел.
Том Риджер бросился туда, за ним побежали его приспешники. Он протолкался через толпу и остановился в оцепенении. На земле перед ним лежал, раскинув руки, убитый, а над ним с пистолетом в руке стоял дрожащий и бледный Фред Рыбка.
