шишки. Некогда окладистая борода — наверное, предмет гордости хозяина — в руках бессердечной девчонки превратилась в жалкий пучок, из которого та с прямо-таки садистским наслаждением выдирала все новые и новые клочья.
Сцена эта, видимо, повторялась часто. Придворные, престарелые мужи в чалмах величиной со средний арбуз и козлиными бороденками, мирно дремали, стоя вдоль стен, покачивая головами в такт воплям разбойника. Вездесущие слуги подбирали обрывки одежды, подтирали кровь с мраморных плит пола и ловили летевшие во все стороны клочья волос из многострадальной бороды.
Мальчишка с опахалом вился ужом, чтобы махнуть в нужном направлении, а угадать, в какую сторону повернется мегера, пиная провинившегося то ли таксиста, то ли разбойника, было довольно сложно.
Друзья, открыв рты, взирали на это безобразие, причем Бенедикт пребывал в столбняке, видя такое несоответствие внешней оболочки и внутреннего содержания, а также полное игнорировали норм и законов его драгоценной этики. Самсон начал потихоньку пятиться задом к двери и, если бы черт вовремя не схватил его за шиворот, дал бы деру.
Принцесса поднялась по ступенькам к трону, все еще не выпуская из рук бороду несчастного Хасан. Тот, путаясь в палах халата, был вынужден ползти за ней. Девушка плюхнулась в царственное кресло. Обдумывая подходящую кару для преступника, она подперла розовую щечку кулачком и рассеянно оглядела зал. Когда ее взгляд остановился на беглецах, Самсон еще раз попытался выскользнуть за дверь, а Бенедикт хотел было упасть в обморок, но Гуча не дремал. Чувствительные тычки под ребра тому и другому убедили их этого не делать.
Как по мановению волшебной палочки маска злобной фурии сползла с лица хозяйки дворца, злые морщины на лбу разгладились, глазки засияли, а кулачки разжались. Освобожденный разбойник стек вниз, стукаясь головой о ступеньки.
— Да вы шутник. Хасан-ага! Говорили — сбежали, говорили — упустили, а они вот где, у меня во дворце? Плохо так шутить, Хасанчнк, опасно так шутить. Для здоровья опасно, — прощебетала принцесса ангельским голоском. Она вытащила из мешочка на поясе монету, кинула ее распростершемуся у подножия трона разбойнику и махнула рукой:
— Ну, уползай, уползай… и не шути больше со мной!
Хасан подхватил монету и послушно уполз, пятясь задом.
Друзья расступились, освобождая проход и отскакивая от толстяка который пытался обнять их колени.
— Ты ползи, ползи, — вор подтолкнул побитого таксиста к двери, — пока эта тигра не передумала.
Видимо, все чувства так ясно отразились на лицах гостей, что принцесса сочла нужным пояснить:
— Нерадивых слуг надо учить, чтобы не распускались. Позвольте представиться, я — полновластная и единоличная правительница Фрезии принцесса Гуль-Буль-Тамар!
— Как, она сказала, ее зовут? — шепнул Самсон.
— Пит-Буль-Терьер! — ответил Гуча, чье чувство юмора чернело с каждой минутой.
— Зачем пожаловали в мою страну, о путники? — пропела девушка нежным голоском. Она сошла с помоста, на котором был установлен трон, села на ковер и жестом пригласила гостей присоединиться.
Черт подтолкнул парней, все трое, неловко скрестив ноги, расселись на шелковых полушках и стали угощаться сластями. То есть угощался один только Гуча, потому что Бенедикт и Самсон забыли обо всем на свете и, затаив дыхание, смотрели на девицу.
Вблизи Гуль-Буль-Тамар сражала наповал! Круглое белое личико действительно напоминало луну. Персиковый румянец подчеркивал высокие скулы, в маленький ротик в спокойном состоянии казался нераспустившимся бутончиком розы. Глаза — фиалковые, миндалевидные и влажные, как у встревоженной лани, звали и манили. В наличии также были: острые стрелы ресниц, черные брови вразлет, тонкая талия с вишенкой пупка, густая грива каштановых волос крутыми локонами спускавшаяся до маленькой, аппетитной попки. Небольшая, идеальной округлой формы грудь, обтянутая полупрозрачной тканью, так и просилась в надежные мужские руки, а сквозь газовые шаровары можно было разглядел стройные ноги, которые росли из довольно крутых бедер.
— Жениться хотим, — почему-то во множественном числе ответил прямолинейный Самсон на вопрос красавицы, как всегда не подумав об этикете и такте. Впрочем, он и не знал, что это такое.
— Ой, какие вы миленькие! Вас даже бить не придется! — Принцесса захлопала в ладоши, а друзья непонимающе переглянулись.
Придворные, неподвижно стоявшие у стен, зашевелились и вытолкнули вперед тучного длиннобородого старика в огромной чалме, не уступавший по размеру его животу. В руках старец держал янтарные четки.
— Уважаемый, мы желаем! Приступайте! — Красавица, довольно потирая руки, поднялась к трону, оставив друзей на полу. — Жениться будем.
— Что, так сразу жениться? — насторожился Гуча. — Разве вы, ваше величество, не желаете узнать имя жениха, его происхождение, материальное положение, наконец?
— А зачем? — искренне удивилась принцесса. — Имена ваши мне не интересны. Происхождение ваше мне знать ни к чему, я и так вижу, что родители у вас были хорошие. А тканей у меня во дворце столько, что на всю страну хватит, а вам на наряды тем более. И чего это я перед вами распинаюсь? — вдруг возмутилась Гуль-Буль-Тамар. — Что один жених, что другой… Мужья потом все равно все на одно лицо!
— Мужья?! — переспросил черт, чувствуя, что на этот раз они вляпались во что-то посерьезнее, чем навоз.
— Ну да, мужья, — мило улыбнулась девушка. — Начнем, господин мулла! Я беру вас троих в мужья, обещаю, что…
— Стоп! — Черт решительно встал, одернул алый плащ, схватил за шиворот обалдевшего от красоты принцессы Самсона и приподнял над ступенькой. — Вот он — жених, а мы просто сопровождающие. Так сказать, свита.
— Ай-яй-яй, нехорошо шутить над бедной девушкой! Я отказываюсь от Рыжего?! Я же не отказываюсь от Рыжего! Я и на нем женюсь, и на тебе женюсь, и этот красавчик тоже моим мужем будет! У меня в гареме шестьсот девяносто семь мужей — тремя больше, тремя меньше — какая разница?
— Ребята, бежим отсюда, — просипел наследник, до которого наконец дошел смысл происходящего.
— Матриархат — очень точно оценил ситуацию ангел, устремляясь за друзьями к двери.
— Охрана!!! — Истошный визг главы государства тряхнул дворец.
Перед незадачливыми женихами выросла стена из отборных воинов, закованная в доспехи и ощетинившаяся копьями. При столь явном перевесе сил сопротивление не имело смысла.
— Ведите этих темпераментных мужчин сюда, — скомандовала принцесса.
Пленников очень крепко подхватили под белы рученьки и поставили перед невестой.
— У-у, противные! У меня в гареме конкурс — семьдесят человек на место, а вас даже без экзамена беру. Рискую, между прочим, — вдруг вы не способны выполнять супружеский долг, и корми потом вас, дармоедов, до пенсии, одевай, обувай! Ну да ладно. — Девушка вдруг успокоилась. — Начинайте, мулла!
Бочкообразный служитель культа что-то заблеял противным козлиным голоском, и под это блеяние невеста, трижды топнув ногой, произнесла:
— Я, принцесса Гуль-Буль-Тамар беру этих мужчин в мужья, клянусь кормить и поить их до самой смерти.
— Я сам себя прокормлю! — заорал вор, перебивая девушку.
— Заткните ему рот, — просто сказала принцесса, и чья-то рука в железной рукавице выполнила это распоряжение, залепив Самсону пол-лица.
— Итак, на чем мы остановились? Ах, да… До самой смерти! Наказывая, обещаю не причинять увечий, а в случае непослушания предоставлю мужьям быструю казнь без пыток! Я ничего не забыла, достопочтенный мулла?
— Все, луноликая, все сказала, благослови Аллах твою мудрость! Аминь!
