Тобари року
Переход от ангельских ворот до непосредственной резиденции прорицательницы Кахины осуществился по строгим правилам межкадрового монтажа. Не успели гости пройти сквозь ворота, как тут же оказались в обширной комнате с высоким расписным потолком. Стены комнаты целиком покрывали диковинные ковры тонкой ручной работы. По их искусно вытканным сине-белым полям расползались в разные стороны пустынные змеи, ящерицы и скорпионы. Они скапливались и сплетались вокруг геометрических фигур в виде фигурных крестов, восьмиконечных звезд и треугольников, образуя зашифрованный язык сакральных символов. Воздух комнаты наполняли душистые, обволакивающие ароматы мирры и тонкие изысканные запахи сандала. Аромат кедра мягкой бархатной струей дополнял этот стройный ансамбль благовоний, наполняя его смолистым теплом и энергией.
В тон богатой гамме порошковых благовоний звучала спокойная умиротворяющая музыка. Ее тихие нежные переливы рождали в подсознании прозрачные образы далекой страны, лежащей среди раскаленных песчаных барханов и надломов угрюмых скал. Tibel и bendir держали плавный размеренный ритм, не давая витиеватой игривой мелодии ghaita и ajouag вырваться за пределы таинственной комнаты. Ключевые ноты в невидимом оркестре рождал монотонный печальный скрип imzhad, сплетая все звуки в единую концептуальную палитру kabilian.
Родриго не на шутку обалдел от такого резкого контраста между западом и востоком и, открыв рот, стал растерянно оглядываться по сторонам. Он еще не успел припудрить смуглый носик кокаином и его посвежевшее сознание, болезненно морщась, через силу впитывало в себя порцию не виртуальных чудес.
— Cojones, la santa Marfa! — ошарашено пробормотал el bandido, осматривая старинное оружие и различные серебряные и золотые изделия, развешенные поверх шерстяных ковров.
— Не богохульствуй, придурок. Смотри! — жестко приложив грубияна локтем в бок, кивнула Петти на застывшую в центре комнаты фигуру. Из-за плотного покрывала-тасуварта, скрывающего под собой неподвижную фигуру, нельзя было различить кто это. Но руководствуясь инструкцией Билла и Тимма, Петти сразу же решила, что это Кахина. Не сводя напряженного взгляда с фигуры предполагаемой прорицательницы, Петти скинула с ног босоножки и тихо опустилась на колени. Родриго, послушный кодексу тени, быстро снял свои лакированные туфли и бухнулся рядом с Петти. На его лице блуждала ядовитая ухмылка, делающая его похожим на мексиканского койота вечно ждущего своего победного часа.
— Что дальше, la flor? — тоном задушенной змеи просипел горячий мексиканец.
Петти, окинула его критическим взглядом и снова перевела все внимание на неподвижно сидящую в центре комнаты фигуру прорицательницы. Она забыла, что делать дальше и лишь растерянно хлопала глазами, ожидая начала священнодействия.
— La flor, мне кажется, что эта сеньора не сдвинется с места, пока мы не попробуем ее las lavazas, — скорчив брезгливую мину, указал Родриго глазами на две большие овальные чаши, до краев наполненные напитком, кремового цвета.
— Давай, ты пей первым, а я сразу за тобой, — не сводя глаз с прорицательницы, тут же предложила Петти.
— Ага, еще чего, а вдруг я отравлюсь этой козлиной мочой? — не согласился Родриго.
— Что с тобой будет, аспид? Твой яд сенсибилизирует что угодно, не только козье молоко, — продолжала настырно давить на волю Родриго Петти.
— Не понял, что мой яд сделает, la flor? — снова завис «калькулятор» не шибко грамотного el bandido.
— Пей, алхимик, потом поймешь!
— Ладно, я выпью первым, но знай, если я умру в жутких мучениях, то моя смерть будет на твоей совести, — поддавшись, наконец, на уговоры Петти, решительно взял в руки чашу Родриго.
— Могу тебя заранее разочаровать, красавчик: у меня нет совести, — цинично улыбнулась Петти.
— Я так и знал, — обреченно вздохнул Родриго и, поднеся чашу к губам, стал медленно заливать его внутрь своего желудка. Пока он пил, Петти с живым интересом наблюдала за смелым парнем из Санта- Моники и каждую секунду ожидала, когда он «peg out». Но процесс поглощения брендового «пойла» от Кахины прошел весьма успешно и, осушив чашу до дна, Родриго весело произнес:
— Не ожидал такого кайфа! Напоминает нашу «молоканку», только намного приятнее и вкуснее.
— Но вот, а ты боялся, что молоко козы отравленное. El hombre, respeto! — уважительно похлопала Петти Родриго по плечу.
— А ты что сомневалась, la flor? — горделиво подбоченился Родриго. Но его уже вело во все стороны и валило на бок. Традиционный древний напиток туарегов, состоящий из верблюжьего молока, кедровых орехов, тростникового сахара, топленого масла и первоклассного гашиша издавна славился своим стимулирующими и галлюциногенными свойствами. Это был не кокаин, но и не мерзкий на вкус пейотль и эффект от его применения был не хуже самой мощной «кислоты».
Вид быстро уплывающего из реальности Псилоциба стал для Петти сигналом к действию. Без лишних церемоний схватив с пола чашу с волшебным напитком, Петти жадно припала к нему губами. Приятная прохладная сладость заволокла ее небо, быстро заполняя пустой желудок живительной влагой. Забившаяся в угол разбитого сердца, душа ее разлепила заспанные глаза и с надеждой посмотрела в затянутые чернильными тучами небеса. Сквозь них спасительной иглой пробился яркий лучик летнего солнца, обогрев окоченевшую от холода душу. Разминая затекшие члены, она шумно расправила помятые грязные крылья и, упершись ногами в скользкий мускул сердца, издала торжествующий вопль радости:
— Я все еще жива!
— Я рад за тебя, la flor, — бессвязным пьяным голосом откуда-то из сполохов тумана отозвался Родриго, и едва справляясь со своими руками, захлопал в ладоши.
Отставив пустую чашу в сторону, Петти открыла глаза и, не мигая уставилась перед собой. В ее голове происходила целая эволюция запахов, звуков и образов, готовивших для нее грандиозный спектакль, главным героем которого была таинственная прорицательница. И вот, поднялся белый занавес в виде шелкового тасуварта и перед глазами обалдевших от восточных впечатлений зрителей явилась несравненная жемчужина Северной Африки по имени Кахина.
Билл и Тимм не лукавили, превознося до небес красоту прорицательницы. Она была поистине прекрасна, но вместе с тем во всем ее хрупком воздушном облике угадывалась опасная грациозность хищной птицы. Это была красота женщины-воительницы, не терпящей чьих-либо возражений и привыкшей повелевать. На темном узком овале ее лица искрились нереально огромные золотисто-карие глаза. В них царила дикая первобытная страсть и необузданная энергия титана. На чувственных пухлых губах прорицательницы блуждала еле заметная загадочная улыбка, а крылья резко очерченного носа слегка подрагивали от едва сдерживаемого возбуждения. На ее мягком подбородке с детской ямочкой красовалась черная татуировка-харкуз в виде извивающейся змейки, сползающей к пульсирующей жилке на шее. Помимо этого символические татуировки были запечатлены на обеих ее щеках и продолжались в виде вертикальной мозаики между лунными серпиками ее бровей. Тайные знаки и диковинные фигуры, запечатанные в строгой схеме татуировок, хранили в себе магическую силу и защиту от злых духов.
Ее длинные смолянисто-черные волосы, заплетенные в сотни тонких косичек, были собраны на макушке и скреплены овальной заколкой в виде бледно-розовой раковины каури. Стройный тонкий стан африканской дивы обвивал длинный кусок синей ткани (haik), скрепленный на плече двумя булавками в виде золотых scarabaeus sacer. Грудь прорицательницы украшало большое треугольное зеркало в берберском стиле, отделанное серебристым металлом и верблюжьей костью. А изящные аристократические кисти ее рук покрывали сложные узоры, нанесенные особой хной (mendi). Они таили в себе похожий смысл, что и харкуз и помимо внешней эстетики, защищали их обладательницу от злых чар и порчи.
Сложив кисти рук на коленях и поджав под себя непропорционально длинные ноги, Кахина неподвижным взором смотрела сквозь сгущающийся вокруг нее туман будущего. Казалось, она чего-то
