горе Арарат. Ты знаешь, где это?
– Да!
– Аня хочет встретиться с тобой, но может пробыть на горе очень недолго. Так что лучше не опаздывай, если тоже хочешь увидеть ее.
– Когда?
– Она появится на вершине Арарата через пять недель по здешнему времени, если считать от сегодняшнего заката. Хотя мне по-прежнему непонятно, почему она продолжает за тебя волноваться.
– Можешь доставить меня туда?
Он покачал головой:
– Орион, я твой создатель, но не слуга и не кучер.
– Но через пять недель… Арарат так далеко.
Он пожал плечами:
– Все зависит от тебя самого, Орион. Если ты действительно хочешь увидеть ее, то будешь там вовремя.
Я вскипел гневом:
– Опять твои детские игры? Выдумал еще одно испытание… Хочешь посмотреть, как твое создание будет прыгать в новый обруч?
– Мне не до игр, Орион. – Его лицо сделалось жестким и мрачным. – Увы, все это слишком серьезно.
– Тогда скажи мне наконец, что происходит? – потребовал я.
С преувеличенным негодованием Атон отвечал:
– Считай, что ты сам виноват в этом, смертный. Аня принимала человеческое обличье, потому что тревожилась за тебя, а потом поняла, что ей нравится быть человеком. Она даже думает, что любит тебя, как это ни странно.
– Да, она любит меня, – проговорил я, пытаясь этими словами подбодрить себя.
– Тешь себя, если тебе приятно, – фыркнул Золотой. – Но Ане человеческое тело показалось настолько привлекательным, что и другие создатели заинтересовались. Вот и мы с Герой отправились в эту эпоху, чтобы затеять новую игру в царей и императоров.
– Ты и Гера?
– Неужели это волнует тебя, Орион? Признаюсь, однако, что человеческие страсти могут приносить… удовольствие, временами даже изрядное.
– Гера хочет, чтобы сын, которого она родила Филиппу, сделался владыкой мира.
– Она родила Филиппу? – Атон расхохотался. – Не будь глупцом, Орион.
– Так это ты отец Александра?
– Как я уже сказал, Орион, человеческие страсти могут приносить удовольствие, и не только физическое, а, скажем, такое, которое получает стратег, двигающий армии, словно шахматные фигурки, направляющий политику разных стран… Волнующее занятие.
– И что же нужно тебе от меня? – спросил я.
– Ты участвуешь в игре, Орион, как одна из моих шахматных фигур… Пешка, конечно.
– Гера утверждала, что континууму угрожает небывалая беда. Она говорила, что в опасности все творцы.
Снисходительная улыбка на устах Золотого померкла.
– Все это твоя вина, – повторил он. – Твоя и Ани.
– Как так?
– Вы приняли человеческое обличье и живете человеческой жизнью. Фу!
– Но ты тоже принял человеческое обличье, – сказал я.
– Потому что это доставляет мне удовольствие, Орион. Перед тобой всего лишь иллюзия. – И фигура Атона, замерцав, расплылась перед моими глазами, превратившись в сферу, сверкавшую ослепительным золотым блеском. Я не мог смотреть на это подобие солнца. Мне даже пришлось прикрыть руками лицо, но и сквозь ладони я ощущал свирепый жар.
– Видишь, как мне трудно разговаривать с тварью, находясь в своем собственном облике, – отвечал он, отводя мои руки от глаз. Атон снова сделался человеком.
– Я… понял.
Он вновь захохотал:
– Это тебе только кажется, Орион. Ты не можешь осознать даже миллионную долю истины. Твой мозг не способен к восприятию ее.
– Итак, ты утверждаешь, что через пять недель Аня будет на Арарате, – уточнил я, погасив в себе гнев.
– Через пять недель… на закате, на самой вершине горы.
