злая гримаса. – Мне хочется пинком вышвырнуть ее из дому.
– Не волнуйся, сынок, – поторопилась успокоить его мать. – Хочешь, я позвоню Эстерсите, пусть составит тебе компанию.
– Нет, нет, – запротестовал Луис Альберто. – И не смотри на меня так. Уж лучше терпеть эту дикарку, чем выслушивать глупости кузины.
Он схватил пиджак и быстро сбежал по лестнице. «Слишком часто мне стали навязывать кузину. К чему бы это?» – подумал он, выходя из дому.
Мария любила эти часы: в доме уже прибрано, до обеда еще далеко. Можно спокойно посидеть, выпить чашечку кофе и на досуге подумать о предстоящих делах. Но на этот раз ее размышления были прерваны появлением хозяйки.
Донья Елена присела напротив. Ей явно хотелось поговорить о том, что мучило ее в последнее время.
– Эстер, как она, наверное, огорчилась, – начала донья Елена разговор. – Дядя ясно дал понять, что симпатизирует Марианне. Да и Луис Альберто ее избегает.
– То, что он сеньорите нравится, я думаю, всем видно, но она-то, похоже, ему безразлична:
– Детьми они любили друг друга, – вздохнула донья Елена, – я и сейчас не теряю надежды, что они поженятся. Ну что ты стоишь? Садись, пей кофе.
Донья Елена вздохнула.
– Я многое бы отдала, чтобы Эстсрсита и мой сын поженились. Она такая добрая. И ко мне очень внимательна. Я думаю, она смогла бы вернуть его на путь истинный. И к тому же, мне больно видеть, как тяжело ей бедняжечке живется. Еле-еле сводит концы с концами.
– Но, мне кажется, она всегда хорошо одета, – возразила Мария. Она уже допила кофе, но из уважения к хозяйке продолжала сидеть за столом.
– Нет, нет, Мария, ты не знаешь. Девочка творит чудеса, чтобы прожить на ту ничтожную пенсию, которая досталась ей от отца. И она не желает, чтобы ей помогали. На днях я еле уговорила ее принять от меня немного денег, – с волнением сказала донья Елена.
Но слова хозяйки, похоже, не убедили Марию.
– А почему же сеньора не работает? – спросила она.
– Как? Чтобы сеньорита с ее положением работала? – удивилась Елена. – Эстерсита принадлежит к почтенному роду. Наш род хранит многие фамильные традиции, которые другим могут показаться устаревшими. – Щеки Елены порозовели, в голосе звучала гордость.
– Разумеется, сеньора, – поторопилась согласиться с ней Мария.
Уже подойдя к дверям, Елена вспомнила:
– Ах да, если позвонит Эстер, непременно позови меня, даже если она спросит кузена.
– Хорошо, сеньора, – ответила Мария.
Глава 15
Эстер никогда не интересовалась жизнью Районы, как никогда не замечала ее суровой красоты. Сколько она себя помнила, эта статная женщина с черными, гладко зачесанными волосами, собранными в пучок, с черными выразительными глазами всегда была рядом. Вот и сейчас Эстер не уловила ласковой теплоты ее голоса, когда, войдя в маленькую скромную гостиную, Рамона обратилась к девушке:
– Ты не собираешься пойти к тете Елене?
– Не знаю, они меня очень утомляют, особенно эта их приемная дочь. Кузен, пожалуй, занятный тип. Когда захочет, может быть интересным. Хотя такое с ним случается редко, – в голосе Эстер сквозило недовольство. Она отвернулась от Рамоны, не желая продолжать этот разговор. Но встревоженная Рамона не могла остановиться:
– И все-таки ты хочешь выйти за него замуж, доченька? Брак без любви – очень плохое дело. По себе знаю.
– Хватит нравоучений! – Теперь красивые злые глаза Эстер в упор смотрели на Рамону, тонкие ноздри подрагивали. – О какой любви ты говоришь? Я хочу иметь много денег – как у Луиса Альберто. И только.
Злой порыв девушки не испугал Рамону: она не могла молчать о том, что волновало ее сейчас больше всего на свете:
– А он любит тебя, девочка?
– Эстер презрительно усмехнулась:
– Луис Альберто любит только себя, единственное, что ему нравится, – это пить и веселиться. Но у него столько денег, что можно простить ему и грубость, и постоянное нытье его матери, и даже безумство дяди Альберто.
Рамона умоляюще посмотрела на Эстер.
– Но… но если он тебя не любит, как же ты собираешься выйти за него замуж?
– Тетушка считает, что нам нужно пожениться. Вместе с ней мы справимся – с этой задачей, – твердо сказала Эстер. – Послушай, – вдруг вспомнила она, – ты ведь умеешь колдовать. Сделай так, чтобы Луис Альберто влюбился в меня. А уж если и твоя ворожба не поможет…
– Нет, нет, поможет. Я ведь… я ведь люблю тебя, девочка. Когда ты родилась, я первая взяла тебя на руки.
– Знаю, раньше матери, – с раздражением сказала Эстер. – Все это я уже слышала.
– Ах, Эстер, я люблю тебя, как настоящая мать, – Рамона прижала руки к груди, глядя на нее глубоким, теплым взглядом.
– Ладно, верю. Но больше так не говори, пожалуйста, – ты мне не мать. Между нами, слава Богу, нет ничего общего. Лучше приготовь мне платье, я приму ванну.
У ворот дома сеньоров Сальватьерра послышался шум автомобиля. В гостиную, улыбаясь, вошел дон Альберто.
– Ну что, Марианна, понравились тебе птички? – обратился он к девушке.
– О да, сеньор, они такие красивые.
– Не забывай их кормить. Где они, у тебя в комнате?
– Нет, дон Альберто, – опустив голову, сказала Марианна.
– Что случилось?
– Нет… нет больше птичек. – Девушка опустила голову еще ниже.
– Постой, постой, куда же они делись? – удивился дон Альберто.
– Улетели, – тихо ответила девушка.
– Марианна, мне непонятно, что значит улетели? Ты их выпустила? – недоумевающе спросил дон Альберто.
– Да нет же… Кто-то открыл клетку… – нехотя сказала Марианна.
– Кто? Надеюсь не слуги?
– Нет, нет…
– Елена?
– Нет… Птицы так щебетали, понимаете… клетка стояла под окном вашего сына…
– Ага, значит, это он их выпустил.
Марианна не ответила. Подняв голову, она увидела побледневшее в гневе лицо дона Альберто, его крепко сжатые губы.
– Мне все ясно, Марианна. – Он помолчал, потом необычным для него громким голосом позвал:
– Елена!
В гостиную вошла донья Елена. Сердце матери сразу почувствовало неладное, когда вместо обычной приветливой улыбки она увидела застывшее лицо своего мужа, услышала его короткий, резкий вопрос:
– Где Луис Альберто?
– Вышел, сказал что пошел прогуляться.
– Как ты могла позволить ему выпустить птиц, которых я подарил Марианне? – дон Альберто говорил сдержанно, но все так же резко.
– Ну… они были как раз под окном его комнаты. И, видимо, мешали ему спать. А, может быть, разбудили его.
