ничего не видел и не слышал.
Марианна решительно тряхнула головой.
– Никуда я ее не уберу, потому что птиц мне подарил дон Альберто.
– Ах так? Ну, смотри! – Луис Альберто шагнул к клетке, быстро раскрыл дверцу клетки и несколько раз ударил по прутьям, как бы выталкивая птиц на волю.
– Не смейте, не смейте, не смейте!.. – в отчаянии закричала Марианна.
В саду появилась донья Елена. На ее обычно спокойном лице было выражение тревоги.
– Что здесь происходит? В чем дело?
– Ни в чем, мама, оставьте меня в покое.
Ни на кого не глядя, Луис Альберто зашагал к дверям. Донья Елена резко повернулась к Марианне:
– Что ты сделала моему сыну?
– Ничего. Это он издевается надо мной, – сердито ответила девушка.
– Значит, ты дала повод.
– Я не давала повода (голос Марианны дрожал от возмущения). Ему, видите ли, помешали птички, которых мне подарил дон Альберто. Он выпустил их, и они улетели.
– А кто поставил клетку сюда, прямо под окно Луиса Альберто? Ты ведь знаешь, коша мой сын спит, должно быть тихо.
– А вам не кажется, сеньора, что только старики и больные спят до обеда? Потому что им не надо ходить на работу.
– Да как ты смеешь? – донья Елена кипела от негодования, но все же не позволила себе повысить голос на эту девчонку. – Ты что, не понимаешь, с кем разговариваешь?
В глубине души Марианна чувствовала жалость к этой красивой сеньоре, которой так не повезло с сыном, но остановиться уже не могла:
– Понимаю, сеньора, еще как понимаю. Мне вас даже жаль. Ведь это вы вырастили его таким: бессердечным, беспечным… Ах, да что говорить?..
Этого донья Елена уже не могла вынести:
– Мария, уведи ее с глаз моих. Нет, нет, не в дом, выгони ее на улицу. Что ты стоишь? Разве ты не слышала, что я сказала?
Мария в нерешительности смотрела на хозяйку. Противоречивые чувства боролись в ее душе: многолетняя привычка к послушанию и жалость к одинокой несчастной девушке.
– Но… но, донья Елена, что скажет хозяин, когда вернется?
Однако на этот раз донья Елена решила настоять на своем.
– Тебя это не касается. Делай, как я сказала. А ты куда? – повернулась она к Марианне, выбежавшей из гостиной и торопливо поднимающейся по лестнице.
– Куда, куда? Надеть свое старое платье, в котором Пришла сюда, чтоб не сказали потом, что я украла ваши вещи.
– Не переодевайся, так уходи.
Но Марианна уже скрылась из виду. Донья Елена устало опустилась в кресло.
– Ах, Мария, как все это ужасно!
– Будет еще ужаснее, когда об этом узнает хозяин, – сказала Мария, покачав головой. – Боюсь, дон Альберто рассердится на молодого хозяина. Ведь это он открыл клетку и выпустил птиц, он первым начал скандал.
– Да, но он имел на это право, он у себя дома, – возразила донья Елена.
– Я с вами согласна, – сказала Мария, – но не уверена, что это понравится дону Альберто. Лучше бы вам сначала поговорить с ним – вы же видите, как он привязался к Марианне.
Донью Елену одолевали сомнения: она-то хорошо знала, каким решительным и непреклонным становился временами ее муж. Поэтому, подавив свое возмущение, она решила последовать совету Марии:
– Да, да, ты, кажется, права. Иди и скажи ей, пусть останется. По крайней мере, до тех пор, пока я не поговорю с мужем.
Мария ничем не выказала своей радости.
– Да, сеньора, – только и сказала она, направляясь в комнату Марианны.
Мария коротко постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату, едва не столкнувшись с Марианной – девушка, одетая в свои лохмотья, уже собиралась уходить. Она недоумевающе взглянула на Марию.
– Ты можешь остаться, сеньора тебя простила, – сдержанно сказала Мария.
– Простила? – возмущенно переспросила Марианна. – Но я ни в чем не виновата. Я ведь сказала правду.
– Марианна, перестань, хватит. Слишком уж у тебя длинный язычок. Запомни хорошенько: не всегда можно говорить то, что думаешь.
Мария подняла с пола скомканное платье и протянула девушке:
– На вот, переоденься.
Марианна явно колебалась. Но потом, решившись, неохотно взяла платье.
– Хорошо, но имей в виду, я остаюсь только потому, что пообещала дону Альберто.
– О чем ты говоришь? – удивилась Мария.
– Я пообещала дону Альберто, что поживу здесь хотя бы три месяца.
– Правда? Ну ладно, ладно. Но как бы там ни было, девочка, тебе нужно изменить характер. Ты должна быть сдержаннее, скромнее. И если у сеньоры плохое настроение, лучше не попадайся ей на глаза. И, конечно, перестань грубить. И знаешь еще что? – Мария замялась. – Не говори пока дону Альберто, что случилось с птичками. Скажи лучше, что клетка сама открылась, и они улетели.
– Да, конечно, – насмешливо откликнулась Марианна, – «скажи, что клетка сама открылась»… Нет уж, не буду я врать, не умею. Да и зачем мне выгораживать этого грубияна?
Сердце доньи Елены было неспокойно. Только что ее любимый сын вернулся в родной дом – и такой скандал. Как он, наверное, злится на нее, считает, что во всем виновата она – не выгнала тогда эту приживалку. Донья Елена нерешительно постучала в дверь его комнаты.
– Я так расстроена, сынок. Просто не знаю, что и делать. Ты не сердишься на меня? – спросила она, робея.
– Да нет, мама, уже не сержусь. Но ситуация самая глупая и смешная. Мне кажется, для папы это все – только забава.
Донья Елена подошла к сыну, ласково обняла его за плечи.
– Я с тобой согласна, сынок. Но с твоим отцом трудно говорить. Может, если бы ты вел себя немного иначе…
– Мама, ты опять за свое? Опять будешь говорить, что мне нужно чем-нибудь заняться? – Луис Альберто нетерпеливо отстранился от матери.
– Да, да, – торопливо заговорила донья Елена, – знаю, тебе не нравится работать в конторе. Но ты мог бы сотрудничать в какой-нибудь газете или даже написать роман… У тебя ведь были способности. Ты бы работал дома, в уютном, красивом кабинете…
– Короче говоря, мама, – перебил ее Луис Альберто, – вам хотелось бы, чтобы я прикрывал свое безделье видимостью какой-нибудь деятельности. И только. Для вас совсем неважно, чем я на самом деле буду заниматься.
«Сколько раз я уже говорила ему об этом, – с грустью подумала донья Елена. – И все напрасно. Нет, нет, нужно быть терпеливой, как советовал падре Адриан, и тогда мои слова, может быть, дойдут до его сердца».
– Я понимаю, сынок, тебе не обязательно работать. Но ведь мы живем в обществе и должны соблюдать хотя бы внешние приличия.
– Это все слова, мама, – Луис Альберто резко поднялся с кресла. – Кому они нужны, эти внешние приличия? Я привык делать то, что мне нравится. И хватит об этом, я пошел.
– Куда?
– Хочу прогуляться. И надеюсь, эта любимица отца не попадется мне на глаза. – На его лице появилась
