заполнена томностью или, того хуже, скрываемой болью из-за чувства неполноценности.
Несколько отличались от других представители явно бандитского сословия местного мира. У этих хоть какая-то уверенность в себе чувствовалась. А так – животное животным!
Хищное животное.
Как минимум шакал.
Как максимум – гиена.
Юля для контроля сравнила еще и походки – свою и «походняк» тех рахитичных баб, что прямо перед ней «тусовались» у стойки бара.
У Юли не было никаких высоких шпилек на подошве.
Как правильно заметила до этого Эля, стиль ее одежды был вполне китаеподобным. А он не сочетался с туфельками на шпильках. Вот и было на ногах у Юли что-то типа аккуратных сапожек, вполне гармонирующих с одеждой и не стесняющих Юлю в движениях. В них она могла двигаться именно так, как ей больше всего нравилось, – как кошка. Хищная кошка.
А эта
По сравнению с ее пластикой «походняк» завсегдатаек выглядел воистину ужасным: нечто ломающе- дергающееся. Причем с полным впечатлением, что обладательница этого походняка вот-вот рухнет со своих сверхдлинных шпилек и забьется в эпилептических конвульсиях. Что удивительно, все присутствующие копировали именно этот «стиль».
У Юли тут же возник жгучий интерес выяснить, откуда они его слизали. Она сделала зарубку на память и перешла к следующему пункту своих «полевых исследований».
Обойдя пару раз толпу в танцзале, потусовавшись в баре, Юля впала в тихое отчаяние. ВСЯ публика была такова, что она бы с каждым отдельным представителем ее заводила знакомство и речь только в самую последнюю очередь. Даже по родным, весьма мягким социально-психологическим классификаторам ВСЯ эта молодежь относилась к… отбросам. То есть к тем, кого надо «поднимать» усилиями не отдельного социального психолога, а целой их бригады, укомплектованной профессиональным психиатром – специалистом по «жестким» психическим расстройствам.
Сама Юля впечатление у присутствующей публики вызвала весьма сильное. Она замечала, как парни бросают на нее заинтересованные, восхищенные, заискивающие, пугливые взгляды, а бабье – завистливые.
Она попыталась завести разговоры и с теми, и с другими.
Поболтала.
Результат был предсказуемый – тот самый, который она и так видела: культ тупости. Юля явно попала не туда, куда рассчитывала. Та толпа, что ее ныне окружала, производила полное впечатление стада животных. Баранов… нет, даже не баранов – сусликов. Но не людей.
Составить представление о них – проще простого. Достаточно всего лишь понаблюдать и слегка послушать.
Внедряться и «прощупывать» более конкретно тут было совершенно излишним.
Юле жгуче захотелось убраться из этого провонявшего табаком и алкоголем места куда подальше. Но так как признавать крах своего плана исследования ей мешало самолюбие, она бросилась на поиски способов эвакуироваться «со смыслом».
«Смысл» же прямо смотрел на нее с противоположного конца бара. Он представлял собой светловолосого парня, не сильно нетрезвого… даже почти трезвого.
Парень, увидев, что его персоной заинтересовалась некая рыжая, да еще в очень дорогом прикиде, воспрял духом и кинулся в атаку. Юля встретила эту атаку благосклонно. Выслушала вполуха поток благоглупостей, отклонила предложение угостить каким-то алкогольным пойлом, далее какими-то таблетками «для улучшения жизни» и всерьез заинтересовалась предложением парня «пройти тут недалеко, к нашим на тусовку, на квартиру».
По его словам, там собиралась регулярно «клевая компания».
У Юли возникла слабая надежда на то, что она наконец нашла некую группу, кто был бы выше по уровню ума, чем здесь присутствующие люмпены. На родине Юли так, на квартирах (иногда в специализированных клубах, что они же и создавали), как правило, собирались на посиделки интеллектуалы. Посиделки с чаем, и не только.
Юля посмотрела на парня, который ей показался изначально ну полным балбесом. Может, она ошиблась? И тут, в этом мире, есть такие интеллектуалы – косящие под идиотов, но на самом деле собиравшиеся, как и у них, на квартирах?
Идти пришлось долго. Как ни уверял «балбес», что «тут рядом», но на все про все ушло не менее получаса.
Наконец они вошли в подъезд довольно обшарпанной пятиэтажки. Поднялись на пятый этаж и вошли в НЕЗАПЕРТУЮ квартиру.
Ухажер, заметив такой непорядок, просто прикрыл дверь и потащил ее далее.
Уже в прихожей у Юли закрались серьезные подозрения, что она попала не туда, куда хотела. В прихожей был жуткий беспорядок, валялся мусор, по старым обоям увлеченно гоняли по своим делам рыжие тараканы.
От входа было видно, что дверь на кухню закрыта. Также была закрыта и дверь в комнату. Когда же Юля ее открыла… она очень пожалела, что это сделала.
Теперь ясно было, куда привел ее этот случайный ухажер.
Это был, говоря натурально, банальный притон.
У Юли от того, что она увидела, чуть в голове не помутилось.
Да и было отчего. Хоть и имелось у нее весьма буйное, хулиганское прошлое, но воспитана она была традиционно для советской молодежи, не испорченной, как здесь, веяниями Запада. А это в данной среде – среде этого мира – больше называлось «пуританством».
В воздухе висел тяжеленный дух пролитого спиртного пополам с дымом чего-то такого, что явно табаком не было. Пол был усеян пустыми бутылками, огрызками, рваными пакетами, среди которых в разных по живописности позах лежали как отдельные люди – в полном бесчувствии, – так и совершенно голые пары. В углу, прислонившись к тумбочке с телевизором, сидел некий юноша с абсолютно пустым взором и беспричинно беспрерывно хихикал. Он единственный, кто, будучи еще в сознании, не был занят ничем.
Чем же занимались голые пары, было ясно настолько…
На благовоспитанную Юлю напал на несколько секунд натуральный ступор, из которого весьма нетривиальным для нее способом вывел ее ухажер. Он тупо и прямолинейно полез Юле под блузку.
Через секунду дверь, ведущая на кухню, разлетелась в щепы. Там что-то рухнуло. Раздался звон бьющейся в массовом количестве посуды. На какую-нибудь другую компанию это хоть как-то бы подействовало. На ту, что сидела и лежала в комнате, – никак. Будто они ничего не слышали и никого не видели.
Юля огляделась. На нее больше никто не покушался. Один явно выбыл из игры, а остальным все было пофиг. Не в силах больше находиться в этом помещении, Юля попятилась к выходу, сгребла в охапку свою модную кожаную куртку, только что повешенную на вешалку, переступила, все так же пятясь задом, через порог, развернулась и побежала.
Выяснять, что стало с улетевшим на кухню ухажером, которого она со страху и омерзения приложила изо всех сил, у нее не хватило ни духу, ни остатков рассудка.
Вылетев на улицу, она пробежала почти квартал, когда ее желудок таки не выдержал. Юля прислонилась к стене дома. Ее неудержимо рвало, пока желудок полностью не очистился. Руки предательски дрожали, колени то и дело подкашивались. Подобная реакция, хоть и в неизмеримо более слабой форме, у нее была, когда их всей группой водили в морг на вскрытие трупа. В рамках программы. То же, что с ней творилось сейчас, для самой Юли было неожиданностью.
Она сама не представляла, что на нее все эти мерзости мира ТАК могут подействовать. Она до сих пор думала, что уже видела все самое плохое, что можно встретить: и наркоманов, которые даже в их сверхблагополучном обществе нет-нет да и попадались, и самоубийц, и просто извращенцев, тихо
