– А я думала, что все знаю о такой личности, как «Марсианин», – прищурившись, сказала Юля. – Я только сейчас, к своему стыду, поняла, что вы единственный из всей нашей группы умолчали о своей боевой подготовке. Вы тогда весьма ловко переключили общее внимание со своей персоны… Сначала, когда вы Лену от бандитов притащили, а после, когда мы выясняли подготовку каждого. И какая же ваша реальная подготовка? И опыт?
– Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Венесуэла. Рота спецназа «Ягуар».
– Так вы в «Добровольцах» служили?!
– Ну да… А что?
– Вот уж фактик так фактик!
– Юля, а ты, кстати, снова с «ты» на «вы» перешла…
– Да?!
– Ага…
– Н-да! – Юля развернулась на каблуках и снова зашагала в сторону «Диско». – Я уж и не знаю, как после этой информации к тебе обращаться… «Добровольцы»! Рота спецназа! Да как ты вообще в спецназ попал?!
– Хм! – расплылся в улыбке Владимир. – Как стажер.
– И успешно стажировку прошел?
– Полного старлея получил.
– Вы воистину выдающаяся личность, – помолчав, заключила Юля.
– Опять «вы»? – скривился Владимир.
– А как еще?! Попавших в спецназ как стажеры, да еще в «Добровольцы», по пальцам пересчитать можно.
– Ну, это ты преувеличиваешь! Таких, как я, только со мной было десять человек.
– И все они после стажировки пошли в военный спецвуз… кроме вас.
– Ну да…
– Почему?! – снова остановилась Юля.
– Когда я объяснил причину полковнику, он долго хохотал.
– И что же вы ему сказали?
– Да сказал, что пошел воевать, чтобы истребить подростковые комплексы.
Юля прыснула.
– И он ничего после этого не сказал?
– Да сказал, что хотел бы побольше таких, «с подростковыми комплексами».
– Охотно верю…
– К тому же, отвоевавшись, я понял, что это несколько не по мне. И путь мой пролегает через физику и реакторы в космоакадемию. – Уже тогда…
– Уже тогда решил прорываться.
– Ну, это многое объясняет… Кстати, а почему вы этот факт биографии скрываете?
– Все просто, Юля! Венесуэла. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год.
– Ох, ну да! Я забыла… Там и без того был сильный дипломатический скандал из-за участия «Добровольцев». Мыслимо ли: так нагло нарушить доктрину Монро.
– И все-таки давай на «ты», а то обижусь.
– Слушаюсь, о мой командир… э-э… секьюрити! – Юля шутливо козырнула, накрыв одной рукой макушку, а другой отдавая честь. С этим у нее и настроение поднялось.
– Так-то лучше. Ну, айда в это «логово врага».
Сразу же от входа их оглушила музыка. Огромная толпа молодежи, голов в двести, кто как мог, ритмично дергалась под эту жутко примитивную музыку. Из нее явно выпячивался основной ритм герц на сто, вокруг которого выстраивался примитивнейший мотивчик в несколько нот, бесконечно повторявшийся с небольшими вариациями. Бедность композиции просто резала по ушам, но, что хуже, Владимир заметил: музыка захватывает, вымывает мысли из головы, зовет слиться с этой огромной, ритмично дергающейся и прыгающей толпой.
Юля тронула Владимира за локоть и показала направление влево. Там, несколько поодаль от толпы, находился вход в бар.
Бар был большой и от танцевального зала был отделен стеклянной стеной, что позволяло, не отрываясь от выпивки, наблюдать за происходящим в зале. Наблюдать было тем более хорошо еще и потому, что бар находился несколько выше пола танцзала. Стеклянная (по виду из бронестекла) стена серьезно глушила музыку, так что в баре можно было разговаривать, не сильно напрягая слух и голосовые связки.
Сейчас бар был слабо заполнен посетителями. Большая часть их гнездилась на высоких табуретах у барной стойки. Тем не менее и там оставалось два свободных места. Именно к ним Владимир с Юлей и направились.
Пока они подходили, большая группа молодежи снялась со своих насестов-табуретов и отправилась прыгать. Возле стойки остались лишь бармен и некий уже хорошо перебравший тип весьма юной наружности.
– Что будете пить? – вежливо задал вопрос бармен.
– Апельсиновый сок. Два, – жестко сказал Владимир.
– Может, дама предпочитает что покрепче?
– Дама предпочитает апельсиновый сок! – отрезала Юля, и поскучневший бармен отправился давить апельсины.
– Слышь, телка! – перебравший субъект лет восемнадцати наконец обнаружил, что рядом с ним сидит красивая деваха, и решил прицепиться. – П’дем со мной, не п’жалеешь!
– Засохни! – отрезала ледяным тоном Юля.
– Ты н’прдставляешь, давай я т’бе текилу налью… – не унимался тот.
– Тебе ж сказали: «засохни»! – подал голос Владимир.
– А? Эт хто? А! Пнял! Твой мордохран!
– Кто?! – изумилась Юля.
– Твой мор-до-хра-ни-тель, – с трудом, по слогам, выговорил тот наконец, чем вызвал у Юли взрыв веселья.
– Полегче на поворотах, парниша! А то я скажу ему, и тебя веником собирать будут! – тем не менее немиролюбиво сказала Юля, отсмеявшись.
– П’нял! – юнец поднял руки. – Ушел!
Напоследок засосав остатки жидкости из бутылки, он нетвердой походкой двинул к выходу. Вышибалы благосклонно проводили его взглядом.
– Вот сок, – бармен поставил на стойку два фужера.
Владимир молча «отстегнул» купюру, привычно уже не ожидая сдачи.
– Что собираешься делать? – спросил он у Юли.
– Пока наблюдать, – ответила та, попивая сок.
– Наблюдать так наблюдать, – согласился Владимир и, развернувшись лицом к залу, отхлебнул из фужера.
– А тебе особое указание: не только наблюдать, но и постарайся вслушаться и вдуматься в свои ощущения.
Владимир, и это было хорошо видно по его лицу, изрядно удивился такому указанию, но тем не менее честно настроился на наблюдения и анализ своих ощущений, вслушался, вчувствовался и огляделся еще раз.
Назойливая ритмичная музыка в сочетании с не менее ритмично мигающим светом отупляла. Владимир прислушался к своим ощущениям, и то, что он обнаружил, ему не понравилось. Музыка и свет в «Диско» не просто отупляли. На место разума, откуда-то снизу, из глубин его «я», под ритм одуряющей музыки, стало подниматься нечто темное, звериное. Захотелось просто кинуться в эту толпу с пустыми глазами и прыгать, прыгать и прыгать. И радоваться этому…
Владимир даже не сразу нашел название этому состоянию. Но когда нашел, это ему понравилось еще меньше: БЕЗМЫСЛИЕ.
