– Не-а. По-настоящему одних своих лошадей любил. Больше – никого.
– А как же дети?
Катя задумалась.
– Однажды звонила Марго. То есть – Маргарита Васильевна. У дочки годовалой жар под сорок. Просила, чтобы Иван Петрович послал шофера в аптеку за парацетамолом. Тогда я о его детях слышала первый и последний раз. Даже не знаю, кто у него там еще – мальчики или девочки.
– Так Свешников послал шофера? – спросил Артем.
– Сказал, что перезвонит, – Катя закатила глаза, изображая реакцию шефа, – но, разумеется, забыл. Подумаешь, какие мелочи!
– И жена его терпела? Уходить не собиралась?
– Нет, куда ей! Четверо детей – не шутка.
Разве такую ораву прокормишь?
– А он не собирался бросать жену? – Артем с серьезным видом рисовал крестики в блокноте.
– Зачем? Она у него и вместо домработницы, и вместо сестры милосердия, да и вместо девочки для битья…
– В каком смысле «для битья»?
– В прямом. Сидел в нем такой зверь: кулаки чесались.
– Почему вы так думаете?
– Я два раза в частные клиники деньги переводила и документы видела. Как это у них там называется: «Множественные кровоподтеки, перелом ребра…» Один раз встречать ее из больницы ездила с шофером. Может, она, конечно, и желтухой болела, как мне шеф сказал. Только под глазом бланш желтел… А потом все это знали…
Он же не просто так бил, сгоряча. Ему нравилось.
– Выходит, теперь у руля фирмы стоит безвольная слабая женщина?
Артем успел уже повидаться с Маргаритой Васильевной, поэтому все, что говорила секретарша, не очень вязалось с ее портретом.
– Вот загадка! Может быть, она притворялась всю жизнь так хорошо, что все ее считали клушей, а может быть, деньги действительно творят чудеса, но она переменилась до неузнаваемости. Властная, говорит четко, не мямлит как раньше, смотрит совсем по-другому. А одета как, как причесана – все с иголочки, все хрустит. Собственно, она меня и уволила потому, что я ее раньше знала.
– Вы так думаете?
– Сама сказала. Говорит, мне нужно порвать с прошлым раз и навсегда. Я ей, видите ли, мешаю, Ивана напоминаю. Но обещала написать блестящие рекомендации.
Артем решил, что пора откланяться. Ничего особенного в рассказе Кати не было, кроме разве что странного ощущения де-жа-вю. Ведь Свешникова' подобно Амелиной, находилась в весьма тяжелом положении. И вдруг – такая удача! – нет мужа-тирана, а деньги есть. Удивительное везение! Можно было бы еще удивиться и тому, что обе женщины бросились руководить фирмами, не пытаясь продать их партнерам или конкурентам. Но здесь обе, конечно, были правы. От продажи не получишь и десятой части того, что можешь заработать.
В списке Артема значилось еще несколько человек. В фирме, занимающейся целлюлозой, он не сумел прорваться дальше первого поста охраны. Пришлось ретироваться, пока не возникло неприятностей. В маленькой гостинице возле птичьего рынка, принадлежащей ранее Марату Алимову, на него тоже смотрели косо: но покупатель, не продавец, ясно – человек нехороший, ненадежный. А вот в шашлычной, притулившейся здесь же возле рынка, ему оказались рады.
– Захади, дарагой! Садись! Кушать будешь? – крепкий маленький мужичок чуть ли не силой затащил его в свой павильон. – Сматри, цены савсем смешные! Куда спешишь?
– Буду, – кивнул Артем, потому что шашлычная раньше тоже принадлежала Алимову. – Как Марат поживает?
Мужчина бросил на него острый взгляд, не прекращая нанизывать мясо на шампуры.
– Умер Марат, разве не знаешь? Тебе три палочки хватит? – тут же деловито осведомился он.
Глядя на огромные шампуры, Артем подумал, что ему вполне хватило бы и одной, но огорчать хозяина не стал.
– Хватит. Какая беда! – покачал он головой и, наткнувшись на удивленный взгляд, пояснил:
– Это я про Марата. Сердце что ли? Или авария?
– Перегрелся говорят, давление, – нехотя ответил мужчина, с таким энтузиазмом размахивая над дымящимися углями куском картона, что во все стороны летели искры и пепел.
– У меня к нему дело было… И кто теперь вместо него?
Хозяин что-то пробурчал себе под нос, выругался, а вслух сказал сладенько:
– Алина. Она его делами занимается. Но если у тебя долг – не ходи. Зверь-баба, за каждый день просрочки проценты возьмет.
– Алина – это вроде жена его?
– Она. Я ей за этот сарай как за дворец уже заплатил. Все мало! – Хозяин перевернул шампуры и мрачно замолчал.
Подрумянившееся мясо шипело и сочилось жиром, стекающим в угли, отчего в павильоне стоял умопомрачительный запах. «Самое вкусное во всей затее с шашлыком – этот самый запах», – подумал Артем. Хозяин поставил перед ним тарелку и отправился за прилавок озабоченно перетирать и без того чистые стаканы.
– Составьте мне компанию, – улыбнулся ему Артем. – И если у вас есть домашнее вино…
На лице хозяина мелькнуло выражение радостного удивления, но тут же сменилось тоскливой миной.
– Вино? Откуда теперь хорошее вино? Раньше его Алина делала, а теперь она ведь вон кто!
Разве будет теперь ногами виноград толочь? Она и дом-то уже продала, квартиру купила в городе.
Но он все-таки взял для себя тарелку, принес бутылку и два стакана.
– Светлая память Марату, – сказал он. – Хороший был человек! Но слишком женщин любил, надорвался.
Артем пригубил вино и спросил:
– А что на рынке говорят?
