Любаха, дочь несчастного Ивана Матвеевича и Галины Тимофеевны, на том самом банкете в ресторане нежданно-негаданно нашла свою любовь. После дебоша, устроенного Метелкиным, она умудрилась поближе познакомиться со скромным на вид инженером Николаем Кротько (мужчиной в очках с роговой оправой) и по совету двоюродной сестры Виолетты настояла на том, чтобы мать устроилась бесплатно работать в ДЭЗ за квартиру для них.
– Не можем же мы все вместе жить в малогабаритке! – возмущалась Любашка. – Мне уже пора устраивать свою личную жизнь – поди, не девочка!
Если говорить об отношениях нашей героини со своим мужем, то они развивались как в итальянской трагикомедии. Метелкины то ругались порой до слез со стороны Авроры и якобы нечаянных, спонтанных рукоприкладств Юрика, то мирились, раскаиваясь в ссоре.
– Нет, Басенка! Я все же дурак! Это я во всем виноват! – едва не плача, признавал свою ошибку Юрий.
– Нет! Юраш! Ты тут ни при чем! Это я во всем виновата! – настаивала на своем Басенка.
Затем обычно молодые нахваливали друг друга.
– Ты хороший! Это я плохая! – самозабвенно кричала Аврора.
– Какая ж ты плохая?! Ты – святая! Это я полудурок!
И так далее. В точности по сценарию известной басни: кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.
В мире молодые жили дня три, т. е. до того, когда Авроре снова пора было собираться на работу. Накрутив бигуди, она ложилась в постель с трепетным, любящим ее Юриком, а просыпалась рядом с монстром. Поутру Метелкин вдруг отчего-то резко переставал с ней разговаривать, ходил мрачнее тучи, выкуривая одну сигарету за другой. Стоило Авроре только уложить волосы, как благоверный накидывался на нее, подобно дикому зверю, и волок в ванную, пихал голову под струю теплой воды – так, что от прически не оставалось и следа. И начиналось все сначала:
– Юр! Ты дурак, что ли?! Куда я с мокрой головой-то пойду? Вообще ничего не соображаешь?!
– А зачем башку накрутила? Для кого? Чтоб красоваться сидеть? Чтоб мужики липли? Да?!
– Но я ж все-таки на сутки иду! И не развлекаться, а работать!
– Ты там, по-моему, только и делаешь, что развлекаешься!
– Придурок ты, Юрка! Я ж лицо всего одиннадцатого этажа! Иностранцы приезжают... Какое у них будет мнение о нашей стране, если за стойкой будет чумичка непричесанная сидеть?!
– А мне плевать, что они будут думать! Пускай за своими бабами смотрят!
– Я тебя ненавижу! – вне себя от злости кричала Аврора. – Вот куда я с мокрой головой?! Куда?
– Вон материн платок пуховый надень и вперед! – хохотал Юрик.
– Уйду я от тебя!
– Да куда ты денешься-то?! Басенка моя!
Но этим дело не ограничивалось. Когда Метелкин сказал жене, что та будет трудиться под его чутким руководством, он не шутил. Ревнуя супругу до безумия, до паранойи, он ухитрялся отпрашиваться с работы и летел на своем верном стальном друге прямиком к знаменитой, ныне не существующей гостинице... Он появлялся перед светлыми очами своей благоверной в самые что ни на есть неожиданные моменты. Как его пускали к ней? О! Для Юрика это не составляло никакой проблемы! Он изловчился и сумел стать хорошим приятелем четырех швейцаров, которые выходили в разные смены. У Метелкина был особый дар располагать к себе людей – он мог к любому влезть в душу, выведать о его горестях и бедах, посочувствовать и с таким же успехом вызвать жалость и сострадание к себе. У него, что называется, был хорошо подвешен язык, несмотря на то что он не прочитал до конца ни одной книги за свою жизнь.
Шло время. У Авроры сложился определенный круг поклонников и воздыхателей. Солист вокально- инструментального ансамбля из Югославии – высокий, темноволосый, голубоглазый, одним словом, очень интересный молодой человек, который каждый раз, приезжая в Москву, дарил ей флакон французских духов и все звал замуж.
Хоккейная команда из Канады в полном составе была сражена красотой нашей героини – каждый из них порывался увезти ее к себе на родину, а Аврора вместе с ничего не подозревающим мужем с огромным и неестественным для женщины интересом смотрела на их игру по телевидению. Только когда Метелкина явилась домой с сумками подарков наперевес и клюшкой под мышкой, сплошь испещренной автографами и пожеланиями, для Юрика вдруг все разъяснилось, все стало понятным:
– Ах! Вот почему ты хоккей смотрела до полуночи! Своими хмыриками любовалась! Кто? Скажи, кто из них к тебе приставал?! А?
– Да никто ко мне не пристает, кроме тебя!
– Да?! А кто клюшку подарил? Говори!
– Подарили и подарили. Когда клиент уезжает, обязательно на прощание что-нибудь дарит. У них так принято! Понимаешь? И им совершенно все равно, кто будет сидеть на моем месте. Хоть Райка – горничная!
– Давай, давай, заливай! Стала б ты прихорашиваться перед сменой! Стала б волосы накручивать! Как же! Ага! – распалялся Юрик и, придя в дикую ярость, переломил раритетную клюшку о коленку. – Ой-ой! – застонал он от боли, а Аврора убежала смеяться на кухню.
Успех Авроры был каким-то непостижимым, нереальным, феерическим – она нравилась всем гостям: в нее влюблялись, сходили с ума, добивались расположения, делали предложения руки и сердца. Но, с другой стороны, ее ненавидел весь женский коллектив гостиницы, за исключением напарницы Златы – беззлобной, простой девицы, у которой было все, что ей требовалось, – муж, маленькая дочка и тихое семейное счастье.
Дело дошло до того... Нет, для тех времен это просто неслыханно!
