перед федеральным Большим жюри и присяжные спросят о противозаконных поступках? Не думай, что они будут озабочены общественным благом. Начнешь давать ложные показания, рискуя подвергнуться судебному преследованию? — Кэт промолчала, и Вэйл продолжил: — Ты не дура.
— Я все равно на твоей стороне.
— Знаю, но глупо находиться только на моей стороне. Так что в недалеком будущем мне, возможно, придется делать кое-что одному.
Кэт смотрела прямо перед собой.
— Ты всегда так себя ведешь?
— Как?
— Сближаешься с людьми, а потом обращаешься с ними так, будто на них не стоит тратить время.
— К сожалению, эта тактика действует уже не столь хорошо, как прежде.
— Мне не смешно.
Вэйл притормозил у обочины.
— Вот этот адрес.
Кэт не ответила, и он заговорил:
— Разве не является одним из моих достоинств способность нарушать правила так, чтобы никто об этом не знал и любой человек мог присягнуть на целой стопе Библий? Нельзя иметь дело только с хорошим и ничего не ведать о плохом, потому что плохое и хорошее обычно неразделимы.
— Ладно-ладно. Похоже, ты так и рвешься отгородиться ото всех громадной стеной, а под «всеми» я имею в виду себя.
Он засмеялся.
— Ты слишком высокого мнения обо мне. Я не белый рыцарь. Делаю то, что могу, потому что патологически желаю свести все счеты и притом решительно. Взять этих двух грабителей банка. Я обезоружил их почти без эмоций, но выбросил обоих в окна, чтобы сквитаться. Они грозились застрелить бедную старушку и заслужили подобное обращение. Так что да, у меня есть проблемы.
— То есть ты винишь своего отца.
— Только за то, что он меня подтолкнул. Дальше я действую сам. И, пожалуй, мне это нравится.
— И по этой причине никому не доверяешь?
— Послушай, отныне я стараюсь доверять тебе безгранично.
Кэт понимала, как нелегко далась ему эта уступка, как вообще нелегки уступки для Стива Вэйла.
— А я постараюсь не выдавать тебя федеральному Большому жюри.
Они вылезли из машины и вошли в прачечную. Там никого не было. Единственный звук шел от одной из сушилок, где белье крутилось в барабане и о металл то и дело щелкала пуговица. Возле откидного стола на стене висели два платных телефона. Вэйл проверил номера и указал на правый.
— Бертоку звонили с этого.
Потом шагнул назад и огляделся. Кэт присела на один из привинченных к полу пластиковых стульев. Вэйл снова посмотрел на вращающуюся сушилку и спросил:
— Когда, по словам Демика, был сделан звонок?
— Почти два часа назад.
— Сушилка загружена под завязку, и, судя по звуку, там все высохло. Может, владелец белья был здесь в это время. Давай подождем.
Кэт кивнула, и он сел.
Минуты через две сушилка, щелкнув, остановилась, и словно по этому сигналу вошла женщина лет шестидесяти. Проходя мимо Вэйла, она подозрительно на него взглянула.
— Прошу прощения, — сказал Вэйл, поднимаясь. Достал удостоверение, раскрыл и показал ей.
— ФБР? Я стираю белье, а не отмываю деньги.
— Вы остроумны, — улыбнулся Вэйл.
В молодости женщина явно была привлекательна. Глаза ее лукаво сверкали. Судя по акценту, она родилась на Миссисипи, но по какую сторону, понять было нелегко.
— Вам нравятся женщины нестрогих правил, агент Вэйл?
— Какому мужчине не…
— Анна.
Он повернулся к Кэт:
— У тебя есть фотография?
Та протянула ему снимок Бертока для удостоверения и улыбнулась женщине.
— Привет, я Кэт Бэннон.
— Тоже из ФБР?
— Собственно говоря, она мой босс, — сообщил Вэйл.
Женщина вгляделась в лицо Кэт.
— У вас хорошая внешность. Фотогеничная. Для камеры в самый раз. Такая кожа просто сияет на пленке. Даже шрам не испортит картину. — Она подалась к Кэт и сказала громким шепотом, чтобы слышал Вэйл: — Ваш помощник отлично выглядит. Надеюсь, вы пользуетесь своим положением.
Она лукаво взглянула на Вэйла, явно стараясь его шокировать.
— К сожалению, не пользуется, — прошептал в ответ Вэйл и показал ей фотографию Бертока. — Анна, вы не видели сегодня здесь этого человека?
— Просите моей помощи? Может, мне воспользоваться своим преимуществом?
— Такая привлекательная женщина, почту за честь.
— Вы не похожи на блюстителя порядка. — Она взяла фотографию и подняла к свету. — Я все еще слишком тщеславна, чтобы носить очки. Тут один названивал по телефону, но был замаскирован, как Юнабомбер:[7] темные очки, бейсболка, фуфайка с капюшоном, надетым поверх кепки и затянутым так, что волос не видно.
— Высокий ли он, какого примерно возраста?
— Я достаточно долго живу на свете, чтобы понимать — если человек одет таким образом, лучше наблюдать за его действиями, чем пытаться определить размеры. У него было что-то на уме, и мне хотелось убедиться, что не я. Особенно когда он попросил разменять деньги.
— Сколько ему потребовалось? — спросила Кэт.
— Судя по всему, много. Он звонил по межгороду. Сперва показал стодолларовую купюру, и я подумала, он хочет увидеть, сколько денег у меня в кошельке. Только с купюрой было неладно. Она выглядела рваной.
— Как рваной? — уточнил Вэйл.
— Не знаю, не по краям, посередине.
— Словно отверстия были проколоты?
— Гвозди, — прошептала Кэт.
Женщина непонимающе на нее взглянула.
— Да, это были отверстия, но купюра, видимо, фальшивая — он сказал, что возьмет за нее двадцать долларов, чтобы положить их в автомат для размена денег, — указала она на большой серебристый ящик, висящий на стене в другом конце прачечной. — Тут-то я и поняла, что он жулик.
— Вы сказали, он звонил?
— Да. Сунул свою сотню в автомат, и машина, видимо, приняла ее за двадцатку, потому что выдала четвертаков примерно на двадцать долларов.
— Потом он стал звонить?
— Да.
— Вы что-то слышали?
— Нет, он бормотал, отвернувшись к стене.
— Сколько он сделал звонков?
— Я перестала обращать внимание. Не знаю, может, два или три.
— Долго это продолжалось?
— Не долго. Думаю, меньше минуты, — ответила женщина.
