Ее английская речь, в духе «мыльных опер» очаровала меня; очевидно в увеселительной среде любимцев Реда выросли довольно сносные писатели, но я перешел на харлечианский язык, чтобы ей было понятней.
— Повелевать должен мой дух, но моя плоть слаба.
— О! А я думала, что твоя плоть сильна.
— В этом-то и проблема. Когда я возле тебя, я хочу, дословно, слиться с тобой, и я мог бы это сделать, если бы ты повелела, но дух говорит мне, что это было бы нехорошо. И все же голод моей плоти может взять верх над духом.
— Значит, повелевает плоть, а твой дух — слаб.
— Нет. По временам они почти равны. Ты видела матчи, устраиваемые Редом по телевидению? — стал объяснять я, упрощая проблему до простейших понятий. — Представь себе будто мои дух и плоть борются в одиннадцатираундном матче. И дух и плоть выиграли по пять раундов. Одиннадцатый раунд — решающий. Оставь меня в покое до дня нашего бракосочетания, и этим ты окажешь помощь боксеру-духу. С твоей помощью я смогу нокаутировать плоть.
— Но, Джек, любимый, меня притягивает как раз плоть.
— И ты позволила бы мне лишить тебя невинности раньше, чем мы дали бы друг другу клятву? — в ужасе спросил я.
— Да, — ответила она.
Ее ответ, одновременно честный и кокетливый, заставил меня улыбнуться.
Но лицо Кары внезапно опечалилось. Она встала и сказала:
— Но если ты желаешь, чтобы я помогла твоему духу, то из великой любви к тебе, я помогу своему врагу. У меня есть то, что, я полагаю, ты называешь страхом, — я боюсь, что ты можешь оставить меня и никогда не вернуться, а я хочу тебя и как женщина, и как дух; познать тебя, как только возможно, пока я могу. Не потому, что я сомневаюсь в твоей любви ко мне, а потому, что в космосе есть опасности. Твой корабль может погибнуть в потоке антиматерии.
— Где ты узнала об антиматерии?
— В библиотеке. Уж раз моим любимым стал звездный моряк, я пожелала узнать побольше о его призвании. В давние времена, в далеком далеком прошлом с Харлеча отправлялись звездолеты.
Мое изумление было так велико, что я даже не заметил, как она вышла за дверь. Если то, что она сказала — правда, а эти существа не лгали, то ее планета была настолько развитее Земли, что для этих существ Ред О'Хара и я должны были казаться обезьяночеловеками. И тем не менее, благодаря своей мягкости, культуре и цивилизованности, они приняли нас и даже полюбили.
Теперь же по безжалостной логике обезьяньего империализма, они будут порабощены, и я буду главным инструментом их порабощения. Я был рабом этой логики куда больше, чем любой землянин, так как должен был улететь и прилететь снова. Из первобытной пещеры я воспарил в облака и в джунглях мне стало тесно. Обезьяночеловек с Земли, Джон Адамс научился любить и полюбил ангела с небес.[85]
Я первым позвонил Реду, чтобы извиниться.
— Я сожалею, что обозвал тебя нищим ирландцем, Ред.
— Ты бывало называл меня хуже.
— Еще одно, Ред. Зачеркни все, что я говорил о харлечианах. Возможно, это мы не заслуживаем общечеловеческого статуса.
— Я бы не заходил так далеко в своих выводах.
— Прими мое смирение, Ред.
— Ладно, Джек. Тебе это иногда полезно.
— Только без дерзостей! Я стараюсь подставить другую щеку. В духе христианского братства.
— Никаких проблем. Я всегда любил тебя больше, чем своего брата — пьяницу, избивавшего свою жену.
— Не отталкивай меня, Ред. Я же пытаюсь смириться. Я временно прервал отношения с Карой.
— Подумаешь. Выйди в коридор, стань у подвижного тротуара и хватай любую другую. Они все хороши. Некоторые даже лучше, чем остальные.
— Но я люблю только Кару.
— Раз уж ты в таком любовном настроении, встретимся в баре. Есть повод выпить.
— Что за повод?
— Я присуждаю тебе Крест Святого Георгия.
— Ах ты, грязный ирландец! — проревел я. — Заткни свою бляшку в…
— Ну вот, теперь ты больше похож на Джека Адамса. Итак, мы помирились и принялись обсуждать древность происхождения харлечиан, но Ред ни разу не поднял вопроса о представлении этих существ Братству миров. Он понимал, что его предложение в свете законов было неправильным и он, интуитивно, признал мое решение колонизовать планету и предоставить полные и официальные гражданские права моей жене Каре, если женитьба сможет поставить ее в один ряд с человеком.
Но мои предварительные планы полетели кувырком и причиной этого стала сама Кара.
Поздно ночью, одетый лишь в одну ночную рубаху, я читал в библиотеке, чтобы успокоить свою кровь и плоть антисептиком в виде кибернетики, как вдруг мне показалось, что в приемной кто-то ходит. Это встревожило меня, но не испугало. О грабежах на Харлече никто не слыхивал, так как все было бесплатно, но, несмотря на усилия Фрика, росло количество изнасилований. И хотя я не боялся этих существ, гораздо более слабых, чем я, я нагнулся, выключил настольную лампу и подкрался к двери. Я тихо повернул ручку и распахнул дверь.
Едва различимая при свете кабинетного ночника, как силуэт, передо мной стояла Кара, приготовившаяся постучать в дверь.
Она была закутана в легчайшую мантию — такую прозрачную, что хотя она и прикрывала ее, но не скрывала прелестей чудесного тела.
— Кара?! — еле выдавил я ее имя.
— Я пришла отдаться тебе, Джек, мой любимый, — спокойно проговорила она.
Управляемый социальными привычками землянина, я поклонился, включил верхний свет и отступил в комнату.
— Входи. Тебе должно быть холодно?
— Холодно?
— Что ты делаешь в комплексе так поздно ночью? И как ты добралась сюда в одной лишь мантии?
— Я сняла квартиру в туннеле, Джек, чтобы быть поближе к тебе.
— Тогда почему ты не в постели и не спишь?
— Я пыталась, Джек. Дух повелевает мне спать, но плоть слишком полна страстного желания. И вот я пришла к тебе.
— Детка, мы же не женаты!
— Тогда поженимся сегодня ночью, а завтра разведемся.
— Нам нужен священник.
— Тебе нужен священник, Джек. А мне нужен только ты.
— Я не смею лишить тебя невинности без женитьбы.
— Ну тогда, — вспыхнула она, — я лишу невинности тебя!
— Это грех, — хрипло сказал я, видя как трепещут ее ляжки и дрожат пальцы ее ног.
— Разве грешно быть изнасилованным?
— Для изнасилованного — нет, — ответил я. — Но грешит насильник, а грешники горят в аду.
Я придвинулся к ней, положив руки на ее плечи, глазами умоляя о пощаде. Рубашка на мне распахнулась. Я почувствовал, как взлетела вверх се нога, скрытая от глаз складками туники.
— Лучше гореть там, чем здесь, — выпалила она и, как предсказывал Ред О'Хара, я почувствовал пальцы ног харлечианской женщины.
— О-о… ты высказываешь… свою любовь ко мне… не только глазами… Джек… и я предаю свою душу
