Из вещей ничего похищено не было, за исключением сотового телефона хозяйки. В данном случае есть все основания предполагать, что за этим преступлениям стоят «лесные», которые, как известно, крайне нетерпимо относятся к любого рода гадальщикам, знахарям, прорицателям и магам, считая их деятельность несовместимой с нормами шариата. Так, как уже сообщалось в нашем издании, за несколько месяцами до этого в Хасавюрте они развернули против них настоящий террор. Там с начала года было зарегистрировано уже несколько убийств гадалок и народных целительниц. Следы этих преступлений отчётливо ведут «в лес».
Днём 8 июля! Да ведь он сам в этот день ходил к гадальщику. Да, это было четыре дня назад, как раз 8-го.
От одной лишь мысли, что он разминулся с боевиками всего на какой-нибудь час, Денис покрывался жаркой испариной, и на тонкой, белесой коже лица обильно проступали блестящие капельки пота.
«Блин, я ведь тоже был там в тот день. Может, они уже тогда были возле дома? Тётку эту вот не убили. Пожалели, наверное. А меня бы точно не пожалели, ведь я же русский», — мысли в голове роились хаотично и бессвязно.
Денис что есть силы костерил гадальщика:
— На хрен его! На хрен! В жизни больше гадать не пойду ни к кому! Безногий калека! Да какой он, к чёрту гадальщик! Только и смог, что мне в уши нас..ь.
Он стоял один посреди комнаты у себя дома, потерянный, жалкий.
— И Мехрабан эту на хрен! Пошла она к чёрту! — почти закричал он. — Ведь всё из-за неё. Из-за неё я туда попёрся.
Он метнулся на кухню, к холодильнику. Вытащил пластиковую бутылку минеральной воды, холодную и запотевшую. Подрагивающими пальцами отвернул крышку и, припав губами к горлышку, пил долго, жадно, не отрываясь, прикрыв ошалевшие, дурные глаза. Ледяная вода тонкими струйками проливалась на его распалённую шею и грудь, но он вовсе не замечал этого.
Мехрабан неожиданно появилась в Городе Ветров через три недели. И тут же позвонила ему. Услышав в телефонной трубке её голос, Денис растерялся. Решив для себя всё окончательно, он малодушно надеялся, что Мехрабан поймёт всё сама — раз он не приехал в Дербент, значит, всё кончено. И не станет больше звонить, избавит его от необходимости при встрече прятать глаза и бормотать что-то трусливое, неискренне, гадкое.
Но она не поняла.
— Я в Городе Ветров. А ты в Дербент так и не приехал, — произнесла Мехрабан, когда Денис растерянно ответил на её приветствие. — Нам надо увидеться.
— Я, вообще-то., — начал Денис и осёкся.
На том конце провода ответом ему было молчание.
— Я не мог. Правда… Не получалось у меня приехать, — он неуклюже попытался продолжить и снова умолк.
— Надо увидеться. Сегодня, — настойчиво повторила Мехрабан.
— Понимаешь, я сегодня..
— Я тебе ещё раз говорю, что я в Городе Ветров, — она сделала ударение на слово «я». — И нам надо увидеться. Я здесь ненадолго — завтра уеду обратно.
— Ну, хорошо, — сдался Денис. — Давай там же, где всегда.
— Нет, там не получиться. В том парке теперь каждый вечер мой брат троюродный с друзьями гуляет. Он увидеть может. Давай на набережной, где кафе «Лунный берег», у моря. В половине восьмого.
— Хорошо.
Денис повесил трубку с кислым лицом. Видеть Мехрабан совсем не хотелось. Но не пойти он не мог — от этого бы сделалось совсем погано.
«Сейчас всё закончить надо. Сейчас, — думал он, выходя из дома. — Поговорим — и всё: раз и навсегда. Хватит уже, разбегаться пора».
По дороге Денис зашёл в салон связи и, решив сделать прощальный подарок, купил недорогой, но изящный сотовый телефон.
Мехрабан встретила его молча, и в этом молчании чувствовалась и жгучая обида, и немой упрёк, и ещё не до конца угасшая, затаённая надежда.
— Привет, — сказал Денис и улыбнулся глупо.
— Привет, — ответила Мехрабан.
Денис попытался её обнять, но она резко отстранилась.
— Я ждала тебя, но ты не приехал, хотя обещал. Ты меня обманул.
— Да нет. Ты всё опять по-своему понимаешь, — Денис неуверенно махнул рукой. — Тут просто дела всякие были…
— Ах, дела., — протянула она и улыбнулась вдруг с уничтожающим презрением.
Денис заговорил торопливо:
— Вот видишь, ты всё по-своему понимаешь. Мы просто разные люди. Мы не подходим друг другу. Я хотел тебе это сказать, но.
Он замолчал. Слова не шли. Складно врать на этот раз не получалось, а говорить правду, говорить, что он испугался, было невыносимо мучительно.
— Да, мы действительно разные, — жёстко отрезала Мехрабан. — Жаль, что я поняла это только теперь.
— Ну, вот. Ты поняла — и хорошо. Давно это надо было понять. А то ведь как: ну вот приехал бы я туда, и что бы это изменило?
— Если бы ты приехал, если бы ты только решился, то это изменило бы многое. Может быть, всё изменило бы. Но теперь-то чего уже об этом говорить.
Она замолчала, повернула голову к морю и смотрела долго.
— Меня родители засватали недавно, — произнесла она, наконец.
— Засватали? — переспросил Денис.
Его это уже не касалось, но он всё же спросил:
— За кого?
— Да какая разница! Так, за родственника одного.
Денис не ответил на это ничего. Он помялся немного.
— Пойми, не всё от нас зависит. Вот видишь: засватали тебя, за родственника. А так: ну, уехали бы мы с тобой в Россию. Нам бы там даже жить было негде и не у кого. Родни у меня почти не осталось — поумирали все. Нет, там ловить нечего, — он вытащил из кармана новенький мобильник и торопливо сунул его в руку Мехрабан. — Вот, возьми. Оставь себе на память.
Девушка инстинктивно зажала телефонную трубку пальцами
— Ты бы ещё денег дал, — и она отвернулась с отвращением. — Откупиться, значит, решил.
Денис недовольно насупился, но промолчал. Говорить им было больше не о чем. Он потоптался ещё рядом, но Мехрабан не глядела на него больше. Она, вцепившись руками в металлические, с пятнами ржавчины перила, пристально смотрела на море.
— Ну, я пойду, — промямлил Денис.
Он попытался снова её обнять, но Мехрабан вырвалась и глянула на него с ненавистью.
— Пошёл вон! Пошёл отсюда! — зашипела она злым предслёзным голосом.
— Ну, зачем ты так.
— Пошёл вон! Ты скотина, трус! Сам ни «бе», ни «ме» сказать не можешь. К базарной гадалке вон пойди. Пусть она тебе на любовь погадает! — крикнула она громко.
— К гадалке? — переспросил он, похолодев. — Зачем к гадалке?
— Затем. Тебе только и осталось, что к гадалке сходить, раз сам ни на что не способен.
— Нет, не хочу! Не пойду больше.
Он развернулся и, не оглядываясь, торопливо засеменил прочь, продолжая бормотать под нос: «К гадалке пойди. к гадалке».
А Мехрабан, проводив его пылающими гневными глазами, размахнулась и изо всех сил швырнула
