– Да-да! Именно Рокхерст! Сегодня он будет на балу у Терлоу!
– О, матушка, неужели вы в это верите? – Гермиона покачала головой.
В самом деле! Чтобы лорд Рокхерст посетил столь скучное собрание? Немыслимо! Невообразимо!
– Он будет там, – настаивала мать. – Леди Доуст так и сказала.
Это вполне объясняло решительный настрой матери. Иного выхода нет. Придется сыграть лучшую в жизни роль и дать блестящее представление.
Пропади пропадом этот Калибан! Гермиона собирается отдать должное «Ромео и Джульетте».
– О, дорогая матушка! – едва слышно пробормотала она, пошатнувшись. Протянула руку матери, прежде чем бессильно свалиться на кровать. – Моя голова! О, моя голова! – застонала она.
– Минни! – вскрикнула мать, подбегая к ней. – Что случилось?
– Моя голова… Боже, все кружится! – Она страдальчески захлопала ресницами. – Боюсь, я слишком долго читала! Виски просто разрывает боль! Мне не стоило пытаться переводить с греческого! – Гермионе даже удалось выдавить пару слезинок. – Матушка, я, должно быть, ужасно вас расстроила!
Пусть леди Уолбрук была женщиной властной и устрашающей, но безмерно любила своих детей, и те прекрасно это знали.
– Ничего, Минни ничего, – заверила она, гладя руку дочери, прежде чем откинуть волосы с ее лба. – У меня было столько надежд на сегодняшний вечер! Леди Беллинг еще сказала леди Доуст, что леди Ратледж твердо решила сделать все, чтобы лорд Рокхерст сделал предложение этой отвратительной мисс Берк.
– Мисс Берк?! – выпалила Гермиона, забывая о том, что находится на смертном одре.
– Именно, – встрепенулась леди Уолбрук при первых признаках жизни. – Подумай о том, как бы обставить ее, дорогая! Соберись и постарайся превозмочь эту ужасную мигрень. Вспомни о своем новом платье.
Гермиона скорчилась. У нее действительно было платье. Цвета очень светлых ноготков, отделанное зеленым. Совершенно поразительный эффект. Сшитое специально для того, чтобы наверняка привлечь внимание…
Ни один человек его не заметит. Будь все проклято. Это желание губит ей жизнь!
– Минни, дорогая, храбрая моя девочка, – уговаривала мать. – Постарайся подняться. Ради меня!
О Господи, какой кошмар! Гермиона едва не умерла от стыда, глядя в полные ожидания глаза матери. Она знала, как сильно жаждет графиня выгодного брака хотя бы для одного из своих детей, а теперь эти надежды тяжким грузом легли на хрупкие плечи Гермионы.
Отныне на брак нет почти никаких шансов.
Тяжело опираясь на мать, Гермиона сделала все возможное, чтобы приподняться, но, снедаемая угрызениями совести, со стоном рухнула на постель.
– Ничего не поделаешь! – изрекла мать. – Лучше оставайся дома, чтобы как следует отдохнуть к завтрашнему дню.
– К завтрашнему дню? – пролепетала Гермиона.
– Господи, ты действительно нездорова! Забыла, что мы должны ехать на прием в саду к леди Беллинг! Подумать только, что творится в этом сезоне! Одни приемы в саду и венецианские завтраки! Разве никто не знает, как неприятно вставать с постели до двух часов дня?
Гермиона вздохнула. Эти приемы она по крайней мере могла посещать!
– Ладно, дорогая, постарайся выспаться, чтобы быть в хорошей форме к завтрашним увеселениям.
Мать поцеловала ее в лоб. Никогда еще чувство вины не терзало Гермиону с такой силой! Она ничуть не переживала, сочиняя очередную историю для своего скуповатого братца Себастьяна, когда требовалось выманить деньги на платье или шляпку, но очень не любила обманывать матушку.
Леди Уолбрук улыбнулась и махнула ей рукой с порога. С четверть часа Гермиона лежала спокойно, прислушиваясь к знакомым домашним звукам: голосу матери, просившей Доркас принести ей плащ, упрекавшей Гриффина за промедление и наконец желавшей Виоле доброй ночи.
Когда входная дверь захлопнулась в четвертый раз – мать, как правило, не однажды возвращалась, дабы убедиться, что взяла все необходимое, – Гермиона облегченно вздохнула, поднялась и скользнула к окну. Однако взглянула не на удалявшийся экипаж, в котором сидели мать и брат, а на залитый алым светом горизонт. Солнце садилось. А вместе с его постепенным уходом таяла Гермиона. И так быстро, что, повернувшись к зеркалу, она не увидела своего отражения. Свершилось! Она снова невидимка! Да к тому же всеми брошена!
Гермиона с завистью посмотрела на экипаж, прежде чем он свернул за угол. Бал у Терлоу. Там будет столько народу, а теперь королевой бала станет Лавиния Берк! Ну конечно!
Гермиона в отчаянии заломила руки, не смея даже заглянуть в гардеробную, где висело новое бальное платье. То, которое наверняка должно было привлечь внимание графа! Подумать только, она целых две недели упорно искала ленты для отделки, не пропуская ни одного магазина. Сколько раз она представляла себя в этом платье! Вот она стоит в дверях бального зала, и все головы поворачиваются при виде сказочного видения в платье цвета очень бледных ноготков…
А теперь все будут любоваться Лавинией Берк и выбранным ею прелестным туалетом: родители не жалели никаких расходов на наряды дочери.
Гермиона плюхнулась обратно на постель и нахмурилась. Причина досады не только в мисс Берк. Но и в ком-то еще.
В графе Рокхерсте.
Гермиона повернулась на живот и закрыла голову подушкой. Черт бы побрал этого человека! И нет ни малейшего утешения в том, что она с самого начала была права насчет графа: он действительно
