Но она осталась на месте. Верное доказательство того, что до сих пор его боится.
Прекрасно. Так и должно быть.
– Пожалуйста, скажи что-нибудь.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Девушка тихо усмехнулась:
– Я и сама не совсем понимаю. Почему ты не мог найти более подходящего места, чтобы зализывать раны? Вроде «Олмака» или «Воксхолла»? Неужели тебе нравится восседать так высоко?
Рокхерсту захотелось улыбнуться, потому что она даже после того, чему стала свидетельницей прошлой ночью, по-прежнему осталась тем же беспечным, веселым и радостным духом, какой он любил.
Любил?!
В этот слепящий миг откровения он едва не свалился с карниза. Он любит эту женщину! Любит так страстно, так безумно!
– А теперь уходи. – Он показал на дверь за спиной Гермионы. – Ты вовсе не хочешь здесь находиться.
– В этом ты прав, – парировала она и, тихо вздохнув, подступила ближе к тому месту, где он сидел. – Не хочешь спуститься со своего карниза и по крайней мере повернуться ко мне?
– Зачем? Я все равно тебя не вижу.
Но он все же повернул голову в ее сторону и вдруг страстно захотел увидеть ее. Он в жизни не желал ничего сильнее! Увидеть ее курносый носик, который так часто покрывал поцелуями, шелковистые волосы, которые любит рассыпать по подушкам. Он хотел знать, есть ли у нее веснушки. И еще хотел видеть ее глаза. Зеленые глаза, которые Крикс называл волшебными.
– Зеленые… – пробормотал Рокхерст как проклятие.
– Что, прости? – шепнула Гермиона, оказавшись еще ближе, чем он ожидал.
Он уловил аромат ее духов, принесенный ночным ветром. И этот аромат затронул все его чувства, как любимое воспоминание.
– Цвет твоих глаз. Это все, что я знаю. Они зеленые.
– Просто зеленые. Ничего особенного.
Рокхерст откинулся назад и закрыл глаза. Зеленые. Это он видел. Представлял их такими же таинственными, как ртуть. Да и вся она сплошная тайна.
– Теперь ты спустишься? – спросила Гермиона. – Пожалуйста, Рокхерст.
Он упрямо покачал головой. Он боялся, что, если спустится, она приобретет над ним прежнюю власть.
– Но почему нет? Ты промок до костей, и скорее всего дело кончится простудой или чем похуже.
– Я никогда не болею, – отмахнулся Рокхерст. – Я Паратус, помнишь?
– Как я могу забыть? – вздохнула Гермиона.
И действительно, как она могла забыть? Он сделал все, чтобы это имя навеки отпечаталось в ее памяти. Когда безжалостно расправился с братьями Дабгласа. Заставил заплатить за все их преступления с жестокостью, которой ранее не ведал.
Вид обмякшего, безжизненного тела Роуэна разжег в его сердце безумие. Безумие, которое она распалила в ту ночь, когда они любили друг друга. Но смерть Роуэна пробудила иную силу. Черную и опасную. Давшую ему мощь, о существовании которой он раньше не подозревал. И Рокхерст, не думая о последствиях, воспользовался этой мощью. Воспользовался без угрызений совести, без раскаяния. И даже сейчас не пожелал бы ничего изменить. Он прикончил бы их так же хладнокровно.
Однако теперь он боялся не только за себя, но и за нее.
Ведь он едва не убил ее.
– Ты здорова? Я не… – вырвалось у него.
– Я невредима.
Он не поверил ей, потому что хорошо умел распознавать неправду. Даже по голосу.
– Но у тебя шла кровь!
– Всего лишь царапина.
– Карпио никогда не оставляет простых царапин. Именно эта мысль не давала ему покоя несколько последних ночей.
Он ранил свою Тень. Причинил ей зло. Значит, он действительно проклят?
– Как ты объяснила рану своей матери… своей семье? – спросил Рокхерст.
– Мне не пришлось ничего объяснять. Утром порез затянулся. Даже шрама не осталось.
Рокхерст покачал головой. Он видел кровь. Много крови.
– Я бы показала тебе, если б могла, – не унималась она. – Твоя кузина сказала, что всему причиной кольцо. Та же самая магия, что сделала тебя Паратусом, владеет кольцом и защищает меня. Конечно, если верить мистеру Подмору, это довольно спорно…
Рокхерст сорвался с карниза и прыгнул на парапет, оказавшись прямо перед Гермионой.
