пристально, и ей казалось, что ничто не ускользало от его внимания. Он был крепким и сильным в отличие от изнеженных и полноватых гостей, резвящихся в бальном зале. Она подозревала, что он не из тех, кто бесцельно проводит дни в попытках безупречно завязать галстук, а твердость его мускулов она ощутила, когда он поймал ее в объятия.
Его внешность вполне могла подойти распутному повесе — черты хищной птицы характеризовали, словно печать, его облик, особенно подбородок с глубокой ямочкой и тонкий шрам от кончика рта до квадратной скулы.
Он выглядел именно так, как и следовало повесе, но оставалась одна важная деталь — его намерения.
Он прямо-таки излучал порядочность. Даже его парадная одежда, как казалось Джорджи, была словно покровом чести, эта черта как бы вплеталась в бархат его темного фрака и отличалась ослепительной белизной, как его сорочка и галстук. Это ощущение возникло не из-за его слов или поступков, но Джорджи была абсолютно уверена в этом. Боже, как это могло случиться?
И все же… она от всего сердца желала, чтобы он стал тем самым распутным повесой, который был ей нужен. Ее повесой.
Даже когда она сообщила ему, кого собиралась найти сегодня ночью — человека, способного на самые безответственные поступки, — он ответил вежливой шуткой.
Почему он не понял ее намека, не перебросил ее через плечо, не увез в свое сомнительной репутации жилище холостяка, чтобы лишить девственности с безрассудством разбойника с большой дороги?
Но к сожалению, ее красивый и соблазнительный повеса оказался рыцарем в блестящих доспехах, предложивший сопровождать ее по залу, как он сделал бы, возвращая ее дуэнье после танца в «Олмэксе».
Вот уж поистине «Олмэкс»!
От Джорджи не ускользнула ирония ситуации, в которой она оказалась. Всю свою жизнь она мечтала о красивом, элегантном, благородном человеке и встретила его именно здесь; теперь же она стремилась избавиться от него. В одном Джорджи была твердо уверена: она не найдет того, кто сможет погубить ее репутацию, если останется рядом с этим незнакомцем.
И как можно было отделаться от приятного джентльмена?
Леди Финч никогда не давала совета на этот случай, поскольку большинство леди не выпустят человека со столь редкими качествами из своих шелковых лапок, даже если/бы их жизни угрожала опасность.
Джорджи закусила губу и попыталась выбрать кого-то, пока они продолжали шествовать в толпе завсегдатаев подобных балов. Может быть, сказать своему спутнику, что у нее разболелась голова? Или притвориться, что подвернула лодыжку?
Но она тут же отвергла обе мысли. Он мог счесть своим долгом оказать ей медицинскую помощь.
Она издала продолжительный и безнадежный вздох.
— Увидели подходящую кандидатуру? — Он кивком Указал на двоих мужчин среднего возраста перед ними. — Как насчет одного из них?
Джорджи сморщила носик. Джентльмен в розово-желтом шелковом фраке и темно-красном жилете был слишком пухлым. Человек же справа действительно выглядел распушенным, но его порок был явно иного направления, так как он качался из стороны в сторону с бокалом в руке и уже хорошо набрался, хотя было еще достаточно рано.
— Нет, определенно не эти двое.
Он согласно улыбнулся, продолжая вести ее среди толпы гостей.
Если уж она собиралась обесчестить себя, ей хотелось, чтобы это по крайней мере осталось в памяти… с человеком красивым и страстным, полным жизни… А не с этими жалкими образчиками… Она не сразу сообразила, что большинство этих светских людей были больше похожи на дядю Финеаса, чем на джентльмена, держащего ее под руку.
Вот если бы он стал ее распутным повесой хотя бы на одну ночь, подумала она, бросая на него косой взгляд.
Когда Джорджи оказалась в его руках и их тела приникли друг к другу, она почувствовала неиспытанное доселе волнение и неожиданную волну желания.
Несмотря на то что она была невинна, в тот момент Джорджи поняла, что значило желать мужчину… почувствовать его обнаженное тело прижатым к своему, ощутить, как его руки возьмут ее за грудь, а не ухватятся за нее по ошибке… и позволить своему телу слиться с его в горячем страстном порыве.
Даже сейчас, когда ее рука лежала на рукаве его фрака, от его тела исходило соблазнительное тепло, которое заставляло трепетать ее пальчики в перчатках из тонкой кожи.
Он пропустил вперед еще одну пару мужчин.
— Вы не будете столь любезны сказать, как вы ожидаете, чтобы я вас представил, если я даже не знаю вашего имени?
Ее имени?
— О, подумать только, я забыла про имя, — тихо пробормотала она.
— Забыли про имя? — повторил он.
На этот раз Джорджи выругалась про себя. Вызвавшийся составить ей компанию джентльмен был не только красив, но и обладал острым, подобно его замечаниям, слухом.
— Ну разве это не забавно, — заметил он. — Позвольте мне угадать. Вы избегаете кредиторов?
— Да нет же! — ответила она.
Он почесал подбородок, и его пальцы коснулись ямочки на нем.
Джорджи очень захотелось дотронуться до этою места. Пробежать пальцами по его скуле до края рта, где кончался шрам.
Он улыбнулся ей, и она погрузилась в мечты, которые избрали опасное русло: она вдруг представила, каково это будет — поцеловать его.
«Джорджи, перестань, — приказала она себе. — Тебе нужен распутник, повеса, а не поклонник».
— Ну же, — услышала она его голос. — Так как же вас зовут? — Он снова улыбнулся, и ей вдруг захотелось закрыть его рот поцелуем. — Почему леди угодно скрывать свое имя? Постойте. Возможно, вы желаете избежать встречи со старым любовником?
— Да, что-то вроде этого. — Но все у нее внутри решительно запротестовало против этого предположения. — Точнее будет сказать — со своим будущим мужем.
Он взял ее руку.
— Я никому не раскрою вашего имени. Через два дня я уезжаю из города, и у меня не будет возможности поведать ваш секрет ни одной живой душе.
Он уезжает из Лондона9 Джорджи подумала, что ей следовало бы радоваться, так как она больше никогда не увидит его, но она почему-то не испытывала такого чувства. Особенно когда этот мужчина держал ее за руку и их пальцы переплелись, создавая ощущение близости, мешающее ей дышать, не говоря о том, чтобы ответить на единственный интересующий его вопрос. Ее имя.
— Итак, как вас зовут? — повторил он. — Я не могу думать о вас как о Киприде в опасных для жизни туфельках.
Не успев рассмеяться шутке спутника, она услышала окликнувший ее голос из толпы:
— Джорджи! Что, черт побери, ты тут делаешь?
Она словно оледенела. Это была катастрофа. Как ее обнаружили и кто?
Она резко обернулась, опасаясь, что ее разоблачат и с позором отправят домой, но, к ее удивлению и облегчению, пара подвыпивших прожигателей жизни жали друг другу руки и продолжали свое громкое приветствие.
— Джорджи, старик, как дела?
Она с облегчением вздохнула и увидела, что ее спутник внимательно рассматривает ее и одна его бровь вопросительно поднята.
На ее лице все еще отражались страх и смущение от того, что ее поймали с поличным.
— Джорджи? — переспросил он. — Это ваше имя? Довольно необычное для жрицы любви, вы не находите? Разве французские имена больше не в моде?
— Это старое прозвище, — ответила она, оглядываясь вокруг.
— Оно подходит вам, — заметил Колин. — Гораздо больше, чем Иветта или Селеста. Вы не возражаете, если я буду звать вас Джорджи?
— Нет, конечно, нет. — покачала она головой.
— Вот и отлично. А я — Колин, лорд…
Он неожиданно замолчал, так как путь им преградили трое мужчин в морской форме.
Пусть эти трое носили расшитую золотом форму офицеров, голодный и жадный блеск в их глазах говорил ей, что они ничем не отличались от толпы истосковавшихся по берегу простых матросов, наводнявших доки Пензанса с каждым приливом.
Джорджи инстинктивно прижалась к Колину.
Колин. Ей нравился звук его имени и то, что она чувствовала себя в безопасности вблизи этого человека.
— Что вам угодно, Браммит? — спросил Колин выступившего вперед крупного мужчину.
— Увидеть, как вас вздернут, словно паршивого пса, — ответил человек, на руке которого висела шлюха и смеялась тонко и пронзительно, а щеки ее при этом дрожали.
Джорджи вдруг поняла, почему леди Финч предупреждала ее о тяжелой жизни падших женщин. Две другие женщины с этими джентльменами выглядели так, будто проползли на четвереньках не меньше мили.
— Жаль разочаровывать вас, капитан, — ответил Колин, — но у меня другие планы.
Теперь вперед выступил другой офицер. Он ниже ростом остальных двоих, но столь же агрессивен, подумала Джорджи, судя по взгляду его птичьих глаз и напряженной позе. Он напоминал фокстерьера, выслеживающего крысу.
— Похоже, всегда совершенный и лицемерный Ромул считает, что и сейчас он лучше нас. Но полагаю, мы должны пожалеть вас, потому что это все, что вы теперь можете себе позволить, — сказал он, глядя с оскорбительной улыбкой на Джорджи.
За кого бы она себя ни выдавала, Джорджи не могла допустить, чтобы о ней отзывались так, будто она была гниющими на свалке отбросами. Она сделала шаг вперед, готовая высказать все, что думала по этому поводу, когда почувствовала, как рука Колина, на которую она опиралась, напряглась, чтобы удержать ее.
Он как бы говорил: это не ваше поле битвы.
— Оставьте девушку в покое, Паскинс, — произнес Колин тоном, который спровоцировал их оспорить его
