— Ты все прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Береги свое сердце. Ты можешь изо всех сил стараться дать людям все, что им нужно, но это не гарантирует, что они вернутся к тебе.
Люси задавалась вопросом, говорит ли он о Клифтоне или о ее матери. Она знала, что отец всячески старался дать графине жизнь, которую она желала, но ей этого было недостаточно.
Он сам не был достаточен для графини!
— У тебя нет причин для тревоги, папа, — заметила Люси. — Это всего лишь несколько уроков воровства и карточной игры.
— И? — нажимал Эллисон.
— И ничего больше, — ответила Люси, чувствуя, как пристально отец на нее смотрит.
— Гусси, я больше не хочу говорить о твоем разбитом сердце. Как бы сильно ты ни любила этого человека, он никогда не примет тебя. Очень сомневаюсь в том, что им движут благородные намерения. Это ему не присуще.
«Ты ошибаешься, отец», — хотелось Люси возразить отцу.
«Я не женюсь без любви», — вспомнила Люси слова графа.
В конце концов, она дочь Джорджа Эллисона.
Но ее отец еще не закончил.
— Он граф, моя девочка.
— Я хорошо знаю о его…
— И когда он вернется…
— Если он вернется, — уточнила она.
— О, он вернется. — Судя по тону, отец, похоже, не слишком радовался этому обстоятельству. — Ты позаботилась об этом. Ты не просто научила его красть и дала несколько уроков шулерства, ты сделала нечто большее. И не делай удивленное лицо. Будто я не вижу, что творится в моем собственном доме. Вы с сестрой были весьма заняты. — Он покачал головой. — Если бы мы обсуждали мистера Грея — это одно…
Сводный брат. Незаконнорожденный. Люси выпрямилась, уперев кулаки в бедра.
— Я недостаточно хороша для подобных Клифтону? Я — твоя дочь, и ты говоришь, что я недостойна любви этого человека?
— Гусси, ты достойна принца, но это не значит, что я позволю тебе сбежать с принцем. Неужели ты не понимаешь, что Клифтон может сделать тебя только своей любовницей?
Отчаяние в голосе отца смело ее гнев, Люси опустилась на колени рядом с его креслом и положила ладонь на его руку.
— Папа, он не такой, как все.
— Поверь мне, Гусси. Но это потому, что он здесь, в нашем обществе, и ты вводишь его в мир, который он никогда себе не представлял. А как насчет его мира, Гусси? Лондонского света? Ты не готова к такой жизни. Ты понятия не имеешь, что требуется, чтобы жить там. Я бы предпочел, чтобы ты оказалась в Севен-Дайалс, а не в Мейфэре.
Вплоть до этого момента Люси готова была отрицать свои мысли о будущем, о том, что Клифтон вернется, объявит о своей любви… но что-то страшное в словах отца в корне все меняло, подводило черту, переворачивало вверх ногами, терзало потайную часть ее сердца.
В его словах слишком много правды.
Люси ничего не знала о светском обществе, и, как сказал отец, скорее всего ей действительно лучше обитать на скромных улицах Лондона, чем на фешенебельных.
Как ей хотелось сказать отцу, что, если двое любят друг друга, любят искренне и глубоко, такие разногласия можно преодолеть.
Но, глядя в его затуманившиеся зеленые глаза, так похожие на ее собственные, Люси понимала, что он однажды прошел этой тернистой дорогой. Когда влюбился в ее мать и увез ее из Италии.
И как ни пытались они слить воедино два своих мира, жить жизнью, которая сделает их обоих счастливыми, происхождение и темное прошлое Эллисона закрывали графине доступ в свет, в котором она выросла и к которому привыкла.
Хэмпстеда для нее было недостаточно, а в Лондоне слишком многие помнили Джорджа Эллисона, откуда он появился и, как любили указывать, где ему самое место.
— Береги свое сердце, Гусси, — сказал отец. — Хорошенько береги, пока оно не разбито.
— Уверяю тебя, папа, мое сердце свободно. Не беспокойся обо мне, — сказала она, выскользнув из комнаты.
Проводив дочь взглядом, отец задумался. Когда Гусси научилась лгать так убедительно? Точь-в-точь так же, как ее мать.
Следующей ночью Люси встретила Клифтона и Малкома у подножия лестницы с ужином, упакованным в жестяные ведра.
— Я запланировала вам на эту ночь небольшое приключение, — сказала она, вручая им еду.
— Вы идете с нами? — спросил Клифтон.
— Нет, конечно. Даже у меня есть границы приличий, которые я не смею пересекать.
Клифтон и его брат переглянулись.
«Думаешь, она хочет сказать, что нас обоих прикончат?»
«Не следовало тебе целовать ее», — казалось, говорила поднятая бровь Малкома.
— Позвольте поинтересоваться, куда мы идем? — улыбнулся Клифтон, надеясь увидеть озорные искорки в глазах Люси.
Но, увы, ничего подобного в них не было.
— Иногда лучше этого не знать, — сказала она, вручая ему темное залатанное пальто. Такое же потрепанное она дала Малкому.
— Снова воровать?
— Нет, если вы не возражаете. Думаю, вам пора познакомиться с новыми друзьями. — В дверь тихо поскреблись. — Ах, точно вовремя. — Люси открыла дверь. На ступеньках нервно переминались с ноги на ногу Расти и Сэмми, один из них держал незажженную лампу. — Они готовы. Пожалуйста, проследите, чтобы их не убили. — Она повернулась к Клифтону и его брату: — Ну, с Богом! — После секундной паузы Люси добавила: — У вас новые имена. Вы братья Дрейтон из Йорка. И не попадайтесь, поскольку мне из достоверных источников известно, что вас разыскивают за контрабанду, грабеж и по меньшей мере за три убийства.
Она вручила им обоим пистолеты и вытолкнула Расти и Сэмми за дверь. Щелчок замка вряд ли прозвучал пожеланием удачи, которое хотел бы услышать любой посланный, казалось, на верную смерть.
— Идем, — сказал Расти, уставившись на ведра в их руках. — Это ростбиф?
Клифтон, подняв ведро, принюхался.
— Думаю, да. — Он взглянул на Расти. — Хотите?
— Это было бы весьма любезно с вашей стороны, хозяин.
Клифтон отдал свой ужин, надеясь, что это самая большая его потеря за сегодняшнюю ночь.
Расти и Сэмми вышли с тихих улиц Хэмпстеда в пригород, прямо на тропинку, как оказалось, ведущую к гостинице, хорошо скрытой холмистой местностью и расположенной в нескольких милях от главной дороги.
Оглядевшись, Клифтон понял, что, не зная местонахождения гостиницы, ее невозможно найти. Расти и Сэмми учили находить приметы, которые показывали их собратьям дорогу к «малине», как назвал это Расти.
Оказалось, что это всего-навсего пользующаяся дурной славой старая пивная. Клиентуру ее составляли подозрительные мужчины и несколько женщин, которые давно миновали возраст, подходящий для приработка в приличных гостиницах, и влачили жалкое существование здесь.
Когда они вчетвером шагнули через порог, в комнате воцарилась гробовая тишина. Никогда в жизни Клифтон не видел такой угрюмой компании.
А он еще отдал свой последний ужин Расти.
