Элинор, казалось, готова была стукнуть Клапп ближайшим чемоданом.
Люси, прикрыв глаза, молилась, чтобы не началось побоище, тогда ее обвинят во всех смертных грехах.
В очередной раз.
— Мистер Оттер, Клапп, — поторапливала она своих спутников, — да и ты, Томас Уильям. — Верный слуга ее отца возвышался над всеми внушительной неумолимой статуей.
Его появление немного успокоило Люси, Томас Уильям был единственной связью с ее прежней жизнью. Как она справилась бы без Томаса Уильяма, Люси не знала.
Гигант молча разглядывал окружение с выражением, не нуждавшимся в объяснении.
— Да, это не то, чего мы ожидали, — сказала ему Люси. — Но нет причин хмуриться. Входи и закрой дверь, прежде чем Минерва испепелит нас взглядом.
Минерва, нахмурив брови, уже собиралась одарить их компанию уничтожающим взглядом, но после заявления Люси все взгляды повернулись к ней, и она натянуто улыбнулась, изображая милую леди благородного происхождения.
— Значит, меня не единственную вызвали, — прокомментировала Люси, поправив шаль на плечах.
— Какая ты сообразительная, — ответила Минерва и тяжело вздохнула, как будто отсутствие у Люси чувства моды было очередным испытанием, которое предстоит вынести. Минерву никогда не называли первой красавицей света. Ей, с ее каштановыми волосами и ореховыми глазами, недоставало сияния блондинки Элинор. Но Минерва знала, как одеться, умела держаться по-королевски и своим царственным появлением затмевала многих более достойных красавиц. — Да, нас всех вызвали. Но для чего, понятия не имею.
— Действительно, все это очень странно. — Люси пробиралась между чемоданами и сундуками, осторожно поглядывая на своего подопечного, который наперегонки с собаками Элинор мчался вверх по лестнице. — Я сначала поехала в резиденцию герцога, именно поэтому опоздала.
Оглядев заставленный багажом холл и соседнюю гостиную, она увидела, что здесь почти нет мебели — розовый диван да пара стульев с высокими спинками. На лестничной площадке ни картин, ни других украшений, и обои кое-где отстали.
— Довольно унылое место, согласны?
Ей никто не ответил, ответ был очевиден. Напряжение, повисшее в холле, разряжало лишь доносившееся сверху эхо смеха Микки, сопровождаемого лаем собак.
Потом наверху тоже воцарилась тишина, слишком тревожная, чтобы не обратить на нее внимание.
Притихший Микки был предзнаменованием бедствия.
Все посмотрели наверх, затем на Люси.
Она не сомневалась в том, что Микки что-то натворил.
— Клапп, мистер Оттер, посмотрите, пожалуйста, что делает Микки. — Люси мрачно взглянула на Томаса Уильяма. — Ты тоже можешь понадобиться.
Тот фыркнул и последовал за Клапп и Оттером, которые поднимались по лестнице. Элинор кивнула сестре:
— Тия, будь добра, иди проследи, чтобы из-за этого маленького чертенка у Изидоры раньше времени не родились щенки.
Тия хотела было возразить, но, вздохнув, неохотно последовала за слугами Люси.
Когда краешек ее белого платья скрылся из виду, забренчал звонок и все дружно повернулись к двери, задаваясь вопросом, кто сейчас появится.
Маджетт, раздраженный тем, что приходится в четвертый раз пробираться через заставленный холл, проворчал:
— Это, должно быть, она, если не ошибаюсь.
Так это и было. Дверь открылась, и юная герцогиня Холлиндрейк вошла в дом.
Люси осторожно присматривалась к герцогине. Бывшая мисс Фелисити Лэнгли была особой решительной, способной в одиночку пересечь континент и за две недели захватить Наполеона, да еще сэкономить время, чтобы сделать покупки в Париже.
Разве ее отец, лорд Лэнгли, не славился в кругах министерства иностранных дел своей смелостью?
Герцогиня, естественно, унаследовала его отвагу.
Не дожидаясь надлежащих приветствий, она с обычной воинственностью сразу перешла к делу:
— Превосходно! Вы, я вижу, без особых проблем нашли дорогу в ваш новый дом.
Даже стоя в противоположном углу, Люси почувствовала — она готова была в том поклясться, — как Минерва напряглась. Поскольку сама отреагировала почти так же.
Что, черт возьми, только что сказала герцогиня?
— Наш новый… что? — спросила Минерва. Ее, казалось, меньше всего сбила с толку женщина, носившая титул, который каждая из трех леди Стэндон когда-то считала почти своим.
Герцогиня резко повернулась и остановила взгляд на Минерве.
— Вы слышали меня. Ваш. Новый. Дом.
— Ах, Минерва, ты, похоже, нашла себе чудесный дом, — очень довольная произнесла Элинор и, подобрав юбки, направилась к двери. — Теперь, если не возражаете, ваша светлость, мы с сестрой хотели бы удалиться на Гросвенор-сквер. Мои комнаты, надеюсь, в порядке? — Последний вопрос она задала тоном, которым разговаривают с экономкой или нерасторопным слугой.
Герцогиня окинула Элинор взглядом, от которого у Люси по спине побежали мурашки.
Дочь человека, который не был ни дворянином, ни даже джентльменом, Люси знала свое место и имела достаточно здравого смысла, чтобы не раздражать стоявшую перед ними женщину.
Ей хотелось напомнить Минерве и Элинор, что эта леди держит в своих затянутых в лайковые перчатки руках их будущее.
Герцогиня, однако, не собиралась терпеть неповиновения и бросила на Элинор испепеляющий взгляд:
— Леди Стэндон, это и ваш новый дом.
— Это? Не может быть. Вы только что сказали, Минерве, что это ее дом.
Герцогиня кивнула:
— Это ее дом. Ваш дом. И дом леди Стэндон. — Она кивнула в сторону Люси. — Вы поделите его между собой.
Люси искоса посмотрела на лестницу, надеясь увидеть там Томаса Уильяма. Что он сказал раньше? «От нее всякого можно ждать».
Да, это еще как верно!
Для Люси эти слова буквально проступили в воздухе, словно одна из заповедей ее отца. Но Элинор и Минерве было труднее разобраться в сложившейся ситуации.
— Все это замечательно, — взмахнула рукой вторая леди Стэндон, — но если Минерва живет здесь, где буду жить я? Или, если уж на то пошло, как устроится Люси и ее толпа? Вы же не можете предложить… — Элинор торжествующе посмотрела на герцогиню и… отступила. — Боже милостивый! Вы предлагаете, чтобы мы… все мы…
Ни единый мускул не дрогнул на лице герцогини.
Она решила, что они будут жить в этом доме. Все три. Вместе. И не собиралась менять своего решения.
Минерва, Элинор и Люси переглянулись, словно три бездомные кошки, нацелившиеся на свалившийся обрезок баранины.
Именно таким был этот дом с его голыми стенами — заветренный огрызок, завалявшийся посреди Мейфэра. Поэтому Люси присоединилась к хору возмущенных протестов без всяких мыслей о приличиях.
— Ваша светлость, здесь для всех нас не будет места…
— Вы не можете лишить меня приданого! Если вы думаете, что я останусь…
