какое хозяйство? Без лошади, без коровы…
– И дома дел много! Было бы желание ими заниматься. Вон и в пословице говорится: корова телилась без охоты, телок народился куцым. Дров в доме нет, плетень весь развалился. Но тебе до этого дела нет. А отец твой каждую минуту что-нибудь делал!
– Я могу сколько угодно дров наготовить. А как их из лесу вывезти? Давай лошадь, все и сделаю.
Кайпа усмехнулась, укоризненно закачала головой:
– Это ты у меня лошадь требуешь?
– У тебя! Не ты ли купила лошадь, которая оказалась краденой? Надо было смотреть, у кого покупаешь. А теперь ни лошади, ни денег.
– Значит, во всем виновата я? Из-за меня все беды? Хорошо же. До первого снега я куплю лошадь, если даже для этого мне придется прислуживать людям или милостыню просить.
Хусен, молча слушавший их, не выдержал:
– Нани, пусть уходит! Не держи его, мы и сами как-нибудь проживем.
– Ты-то помалкивай, щербатый, – вскочил Хасан. – Не слишком ли разболтался. «И сами проживем».
– А он, пожалуй, прав, – сказала Кайпа.
– Мать и сын заодно. Я, похоже, здесь лишний! – Хасан зло глянул на них и вышел. Постоял с минуту во дворе и направился к Исмаалу.
На землю уже сошли сумерки. Исмаал только что вернулся из лесу и распрягал лошадь.
Хасан пожелал ему доброго вечера.
– Что с тобой? – спросил Исмаал, вглядываясь в лицо своего юного друга. – Ты точно с высокого стога свалился.
– Я поеду с тобой в Моздок, – не отвечая на вопрос, сказал Хасан.
– Поздно сегодня. Задержался в лесу. Отложим до другого раза.
– Нельзя мне откладывать. Пойду тогда пешком. К утру доберусь.
– Чего тебе не терпится?
Хасан посмотрел исподлобья, словно бы и на Исмаала сердится.
– Лошадь мне нужна!.. Без нее я не вернусь.
– Без какой лошади?
– Обыкновенной. С четырьмя ногами и хвостом.
Исмаал все еще ничего не понимал.
– А кто тебе там ее приготовил?
– Другим их приготавливают? Вот ту, например, что нам продали?
– Э, браток! У тебя, я вижу, каша какая-то в голове! – сказал Исмаал, поняв наконец, что творится с парнем. – Зайдем-ка в дом, там поговорим.
Они вошли.
– Садись поближе, – поманил к себе Хасана Исмаал. – Значит, решил за воровство приняться? А я-то думал, из тебя человек выйдет. Очень это здорово получается. Ни у отца твоего, ни у деда и в мыслях такого не было.
– Ты же сам говорил: у богачей надо все отбирать! – напомнил Хасан. – А я хочу увести коня у богача Фрола, у которого мы с Рашидом работали иа уборке пшеницы. Из-за него, может, и Рашид погиб.
– Все может быть. Но ты меня не так понял. Ты знаешь, чем это кончится, если поймают? Матери твоей слезы, и на все село тень ляжет.
– Меня не поймают. Дочь Федора обещала, что выведет коня далеко в степь…
– Забудь об этом, Хасан. Не хватало, чтобы еще такая мрачная тень упала на память Беки! Его сын – я вдруг вор?!
– Что же нам делать тогда? – развел руками Хасан. И в эту минуту он показался Исмаалу таким похожим на Беки. Только тот был внешне куда спокойнее.
– Пропадем мы без лошади! – закончил Хасан.
– Потерпи. Придет и наше время.
– Надоело терпеть! Придет, придет! Когда оно придет?
– Э, Хасан! Не так все просто делается, как тебе кажется! Сотни лет сидят цари, сменяя один другого. И не легкое это дело – скинуть их. Очертя голову не бросишься. Болшеки готовят к этому всю Россию. А она, брат, велика. В японскую войну я две недели на поезде добирался до фронта. Тогда впервые и болшеков узнал. Они все понимают. И знают, когда что делать надо. Нам остается ждать и готовиться. Так они и Дауду говорят. Он частенько встречается с ними во Владикавказе…
Хасан молча слушал, не перебивал.
– Вот такие дела, парень! – Исмаал положил руку ему на плечо. – Хочешь не хочешь, а терпеть пока надо. Сискал и соль есть – перебиться можно. А не будет сискала и соли, скажи. Если в этом доме останется мука только на одну выпечку, и ту мы поделим поровну. Ну а лошадь… Я же давно сказал: надо – спроси. Никогда ведь не отказывал?! А воровством, брат, нам заниматься никак нельзя. У нас другие заботы! Да, чуть не забыл: знаешь, что завтра сход в селе?
– Не слыхал, – поднял голову Хасан. Лицо его было уже спокойно. – А зачем собирают?
– Узнаешь. Наверно, Сахаров хочет что-то объявить. Хорошего ждать не приходится. Но и он не уедет от нас довольным. Человек десять договорились свое слово сказать. Думаю, что сельчане поддержат. Будь и ты наготове.
На улице уже совсем стемнело, когда Хасан возвращался домой. Мать и Хусен еще не спали. Кайпа так и засияла, увидев старшего сына. Она уже чего только не передумала. Боялась, не ушел ли в Моздок. И потому встретила его без упреков. Сделала вид, что совсем забыла о ссоре. Не дай бог еще надумает уйти! Характер-то вон ведь какой!
Кайпа ласково и не без гордости посмотрела на сына. Вырос. И очень.
Ну а что до Хасана, вели ему сейчас и мать – никуда бы он не пошел. Разговор с Исмаалом заставил его задуматься. К тому же и завтрашний сход занимал его.
Хасан не знает, что скажет пристав, что ответят ему люди и чем все это кончится. Мысль вдруг переносится на Саада. Ведь и он будет там! В последнее время Саад чувствует себя не так вольготно, как прежде. На улицах Сагопши появляется редко и обязательно с оружием.
Хасан раза два-три по пятницам заходил в мечеть, но Саада там не встречал. Завтра-то он наверняка почтит пристава.
Винтовки у Хасана нет, но что же делать, как быть, если встретится с ним?
Исмаал говорит – час расплаты еще не настал. Хасан и сам это понимает. Но… «Уж лучше бы этот мерзавец не пришел завтра на сход!» – думает Хасан.
6
Сельская площадь была похожа на разворошенный муравейник. Люди пришли сюда, бросив все свои дела. Одни надеялись услыхать от пристава что-нибудь доброе – это те, кто всегда ждет милостей от царя и от бога и никогда не получает их. Другим просто любопытно встретиться со знакомыми, обменяться новостями. Были здесь и те, кто знал, что от властей добра не дождешься.
Саада не было. Хасан обошел всю толпу. Для полной уверенности он даже собрался влезть на дерево, оттуда посмотреть, и вдруг кто-то потянул его за рукав.
Обернувшись, Хасан увидел перед собой улыбающегося Дауда. Без бороды, чисто выбритый и очень от этого помолодевший, он был почти неузнаваем. Неподалеку от него стояли Исмаал и Малсаг. Хасан уже открыл рот – хотел что-то сказать, но Дауд движением руки остановил его и предостерегающе повел вокруг глазами.
– Едут, едут! – послышалось со всех сторон.
Вслед за тем донесся перезвон бубенчиков. Этот звон знаком всем. В целой округе только копи пристава и были с бубенцами.
Все смолкли и посмотрели в одну сторону. Фаэтон приближался в сопровождении пяти-шести всадников.
Словно из-под земли вырос Ази. И хотя вокруг было тихо, он заорал, выказывая свое усердие:
– Тихо, люди!
