— Самая что ни на есть прямая. Откуда отец узнал, что Оскар заколебался? Только от кого-то из наших.
Тревис с трудом перевел дыхание.
— Может, ты и прав, но… почему именно Уолт? Он… он на такое не способен. Не тот человек!
Мейсон вскочил и заметался между письменным столом и диваном.
— Я долго думал… Это единственное объяснение. Меня в нем с самого начала что-то настораживало. Зря я не прислушался к тому, что мне подсказывал внутренний голос.
— Да какой к черту внутренний голос! — возмутился Тревис. — Тебе просто не нравится, что Уолт внешне похож на твоего брата. Вот в чем дело! Где у тебя доказательства его вины? Их нет! Ни единого!
Мейсон остановился и посмотрел в окно на участок земли, который сегодня уплыл у него из-под носа.
— А если не Уолт, то кто?
Тревис прижал руку ко лбу, словно пытаясь что-то удержать в памяти.
— Откуда мне знать? Главное, что дело сделано, урон нанесен. Что толку заниматься охотой на ведьм?
Воцарилось напряженное молчание.
— Может, оно и к лучшему, — вздохнул Тревис. — Ты зациклился на этом проекте, а теперь сможешь наконец заняться чем-нибудь другим. Надеюсь, с проектом покончено?
— О нет, — тихий голос Мейсона звучал так зловеще, что у Тревиса побежали по коже мурашки. — Не надейся.
— Но… что ты намерен предпринять?
— Прежде всего я выясню, откуда исходит утечка информации.
— Как? Ты что, нас всех допрашивать будешь? — заволновался Тревис.
— Зачем? Я просто нанесу визит своему папаше. Мне давно следовало это сделать. А перед отъездом я кое с чем разберусь в своем офисе.
— Я могу тебе…
— Нет-нет, спасибо, я справлюсь с этим сам.
— Как хочешь. — Тревис пожал плечами и повернулся к двери. — Но вообще-то, Мейсон, в жизни далеко не все надо выяснять. Есть вещи, которые лучше не трогать.
— Может быть, но это не тот случай.
Тревис понимающе кивнул и вышел из кабинета.
А Мейсон впервые задумался над тем, какой ценой дастся ему этот грандиозный проект. Но в отличие от Тревиса он беспокоился не о деньгах.
Глава 36
Мейсон вышел из такси, расплатился с шофером и пошел по дорожке к отцовскому дому. За четырнадцать долгих лет, миновавших с тех пор, как он отсюда уехал, здесь мало что изменилось. Только во дворе подросла пальма, да вместо травы по земле был рассыпан подкрашенный зеленый гравий. В остальном же все осталось по-прежнему.
Мейсон задумчиво смотрел на большой белый дом с красной черепичной крышей. Окна выходили на разные стороны, и в зависимости от настроения обитатели дома могли смотреть то на запад, где синел океан, то на восток, где светились городские огни.
В детстве Мейсон воспринимал окружавшую его красоту как нечто само собой разумеющееся, обыденное. И только потом осознал, насколько особенным было его положение. Для Мейсона-подростка стало настоящим открытием, что далеко не все люди просыпаются по утрам в своих шикарных домах под шум прибоя и крики чаек и что у большинства людей нет ни горничных, ни садовников.
Странно, почему у него совсем не сохранилось светлых воспоминаний о детстве? Ведь были же наверняка и счастливые мгновения, хоть он их и не помнит! И с Бобби они, наверное, когда-то дружили. В конце концов, они же родные братья!
И отец, вероятно, не сразу проникся к нему лютой ненавистью. Хотя недолюбливал его всегда…
Почему же тогда он не может припомнить ни одного радостного дня? Разве они не праздновали дни рождения, не собирались за столом в Сочельник, не развлекались всей семьей по воскресеньям? Интересно, а брат с отцом вспоминают хорошие времена? И фигурирует ли в этих воспоминаниях он или его мысленно отсекают, как вырезают из общего снимка фотографию неугодного человека?
А что запомнит о своем детстве Кевин? Трудно ли ему будет воскрешать в памяти счастливые мгновения? Вспомнит ли он хоть когда-нибудь их недавний пикник на пляже?
А вдруг мальчик, повзрослев, предъявит им претензии: дескать, его не так воспитывали? И тогда прошлое рикошетом ударит и по ним, ведь они тоже упрекали своих родителей…
Мейсон поднялся по ступенькам и нажал на кнопку звонка.
Едва стихли последние звуки знакомой мелодии, как дверь распахнулась, и на пороге выросла Айрис в нарядном ярко-синем платье и с жемчужной ниткой на шее. В руке у нее был бокал с вином.
— О Господи! — изумилась Айрис. — Неужели это ты, Мейсон?
— Разве мы так давно не виделись, что ты меня уже не узнаешь, мама? — вместо ответа сказал он.
Айрис поставила бокал на мраморный столик и простерла руки к сыну.
— Боже! Я надеялась… я молилась… но в глубине души не верила, что это случится.
Мейсон попятился.
— Нет, мама. Я приехал не для того, чтобы мириться. Мне нужно поговорить с отцом.
Глаза Айрис потускнели, руки безвольно опустились.
— Да-да, разумеется, — пробормотала она, стараясь скрыть разочарование. — Это была глупая, напрасная надежда.
Мейсон болезненно поморщился. Он вовсе не хотел быть жестоким.
— Отец дома?
— Нет, но я жду его с минуты на минуту. Может, войдешь?
— А ты уверена, что отец будет не против?
— Это не только его дом, но и мой. Заходи!
Мейсон был удивлен. С матерью явно произошли какие-то перемены. Раньше она никогда бы так не сказала. Да она всегда была тише воды ниже травы и даже на розы, росшие в саду, претендовать не осмелилась бы. А тут вдруг во всеуслышание заявляет, что она в доме хозяйка!
— С каких это пор ты считаешь, что дом принадлежит не только отцу? — усмехнулся он.
— С тех пор, как мне пришло в голову, что я вложила в него уйму труда. Мне за домашнюю работу никогда ничего не платили, но чего-то она все-таки стоит! Поэтому я теперь считаю, что половина дома принадлежит мне по праву. Ладно, заходи! Или, если хочешь, я принесу шезлонги, и мы подождем отца на свежем воздухе.
— Не надо, я лучше зайду. — Мейсон представил себе, как взбеленится отец, застав его в гостиной, и ему эта мысль пришлась по душе. Да и то, что мать на старости лет расхрабрилась, тоже было приятно.
Усадив сына на диван и предложив ему вина, от которого он отказался, Айрис села в кресло, предусмотрительно отодвинув его подальше, чтобы сын не заподозрил ее в желании навязать ему свою близость.
— Насколько я понимаю, ты приехал по делу.
— Да. По личному делу.
Айрис крепко сжала руки, словно пытаясь унять дрожь.
— Но почему ты приехал сюда, а не к отцу в офис?
Мейсону было больно смотреть на ее жалкие потуги сохранить самообладание.
— Я поздно вылетел из Сакраменто и боялся не застать отца. А подождать до завтра было нельзя — мое дело не терпит отлагательства.
— Мейсон… а ты уверен, что этот разговор необходим? — Голос матери звучал спокойно, но в глазах сквозила мольба.
— Ты, я вижу, так и не отказалась от роли миротворца, — горько усмехнулся он.
