корпусе опорные кольца под семь башен, возможно, двухорудийных, как на «Звездном огне». Однако это вся информация, которой мы располагаем на сегодняшний день. — Он кивнул, словно решаясь. — Лично я считаю, что они установят новые 375-миллиирало-вые разлагатели, лицензию на производство которых они приобрели у «Теобольд Интерспейс» с Ликсора.
— Старый знакомый, Ликсор, — буркнул Колхаун. — А мы еще удивляемся, чегой-то они все время нейтральны… Вот уж они, поди, разбогатели, торгуя с обоими сторонами. Ведь если подумать, кто-то из двух наверняка выйдет победителем.
— Что бы там ни говорили об этих жадных до прибыли жукидах, — усмехнулся Драммонд, — разлагатели они делают чертовски неплохие.
Брим кивнул.
— Судя по тому, что я читал, у этих новых «Теобольдов» сверхплотный фокус. Это первые серийные образцы, основанные на совершенно новых технологиях. А уж если их целых четырнадцать… страшно представить, какая энергия обрушится на цель.
— Совершенно верно, Брим, — согласился Драммонд. — Они обладают сверхплотным фокусом, и энергия залпа просто чудовищная. И именно это позволяет нам считать, что мы нащупали-таки их слабое место.
— Слабое место? — удивился Брим.
— Во-во, — согласился с ним Колхаун. — Покуда все идет к тому, что они сконстролили классный корабль.
— Не спорю, — кивнул Драммонд. — Классный, но за исключением одной маленькой детали. Надеюсь, все обратили внимание на то, как мало поперечное сечение?
Колхаун пожал плечами.
— Это уменьшает размер цели с половины ракурсов, да и сопротивление уменьшается. И уж ежу понятно, как это улучшит ихнюю маневренность. А что?
— Боевые свойства «Звездного огня» явились для конструкторов Горн-Хоффа большим потрясением, — объяснил Драммонд. — Поэтому они проектировали свой новый корабль в расчете на достижение максимальных летных характеристик — заботу об артиллерии взяли на себя парни из «Теобольда». Однако отражающих ходовых кристаллов у них нету, стало быть, им пришлось повышать скорость другими путями, включая эту новую форму корпуса. В результате из-за узкого сечения в корпусе не осталось места для двух дополнительных плазменных генераторов, которые на «Звездном огне» питают только разлагатели. А ведь этим «Теобольдам» требуется уйма энергии.
Глаза у Брима против воли полезли на лоб.
— Вы хотите сказать…
— Вот именно, мой славный рулевой, — улыбнулся Драммонд. — В то время как «Звездный огонь» способен вести залповый огонь на полной скорости — один залп каждые двадцать тиков, — тысяча шестьдесят пятый «Горн-Хофф» по нашим расчетам может вести одновременный огонь максимум из шести разлагателей, и даже это заметно скажется на его скорости. — Дисплей погас, и узкий луч света высветил фигуру генерала за пультом. Прикусив губу, он задумался на мгновение, потом решительно тряхнул головой. — Разумеется, — продолжал он, — они могут стрелять и из всех четырнадцати — на пониженной мощности, — но… — Он пожал плечами. — Все это, конечно, в теории. Но даже при всех их проблемах с энергией ясно одно: эти облачники снова постарались. И если только я понимаю что-нибудь в их тытьчертовых звездолетах, этот может быть очень и очень опасен.
Брим без труда согласился с точкой зрения Драммонда. За годы войны он достаточно имел дела с облачниками и их техникой, чтобы научиться не недооценивать их…
Рано утром следующего дня Брим с Колхауном уже присутствовали на совещании у адмирала Карлайла О. Х. Гумбертона, начальника оперативного штаба. Также присутствовали адмирал Фрэнк Б. Фарли, крылатое существо с Азурна (адмирал известен был тем, что дослужился от рядового матроса до своего нынешнего поста командующего планетарным Флотом), адмирал Брюс Мидарс — выпускник Дитясбургской Академии и с незапамятных времен начальник Адмиралтейского отдела ходовых систем; контр-адмирал Джон Ф. Варн, только недавно назначенный ректором Академии Космогации, и совсем еще молодо выглядевший вице-адмирал Дэниел Л. Купер, отвечавший за технологию Невидимок, — все старые вояки, закаленные в боях ветераны, чье отношение к КМГС и его прихвостням было совершенно однозначным.
Колхаун начал с подробного изложения задуманного плана, после чего был подвергнут тому, что точнее всего подпадало под определение «перекрестный допрос» со стороны трех адмиралов, одного контр— и одного вице-адмирала и продолжалось ничуть не меньше двух метациклов. Впрочем, дотошность и осторожность Адмиралтейских офицеров была вполне простительна для людей с их уровнем ответственности. Гумбертона, например, беспокоили вопросы боеспособности Флота.
— КМГС превратил нашу жизнь в кошмар, Кол, — заявил он. — Численность судов упала ниже всех мыслимых уровней. А от оставшихся эскадр зависит судьба всей Империи — по крайней мере той ее части, которая хоть немного еще соображает. Скажи, что нам делать, если все-таки разразится война и нам потребуется срочно уничтожить эти их космические форты?..
Колхаун ответил на этот вопрос, а также на добрую сотню других. С самого начала было ясно, что пробить идею Колхауна будет не так-то просто. И все же это было возможно. Как бы скептически ни были настроены высшие адмиралтейские чины, план, несомненно, заинтересовал их. Более того, всю следующую неделю они присылали своих подчиненных с новыми и новыми вопросами. Собственно, этим офицерам- советникам и предстояло стать теми адвокатами, которые продадут — или не продадут — проект.
Впрочем, когда очередь говорить доходила до Брима, он, как правило, не встречал возражений. Его круг вопросов сводился к чисто техническим характеристикам «Звездного огня» и его близнецов, которые готовились сойти со стапелей. Люди, с которыми он говорил, были настоящими звездолетчиками, их объединяла любовь к кораблям и бескрайним просторам космоса. Они слушали его внимательно, и то, что они слышали, им было явно по душе.
Как обычно, почти все время, что Брим провел в Авалоне, ушло на работу. А в редкие — очень редкие — свободные минуты он был так изможден, что с трудом добирался до мягкого кресла, чтобы вздремнуть. В общем, этот период его жизни явно не походил на идиллию. С другой стороны, это не оставляло ему времени на мысли об одиночестве — спасибо и на том.
За все эти напряженные недели в Филиале Адмиралтейства приключился всего один неприятный инцидент — если не считать, конечно, практически непрерывно сменявших друг друга демонстраций КМГС по тому или иному поводу. Принятые в старом здании меры предосторожности не оставляли КМГСовцам почти никакой лазейки — особенно с учетом того, что меры эти принимались без особого шума содескийцами. Однако даже выносливость медведей имеет свои пределы, да и поставленная перед ними задача была слишком сложной. Так, например, старый комплекс являлся собственностью Адмиралтейства, а следовательно, был открыт для доступа всем Синим Курткам — не исключая приверженцев КМГС. Медведи (равно как и их коллеги из числа людей) обладали полномочиями выявлять членов Конгресса и препровождать их в «безопасные» зоны здания. Рассчитывать на помощь других служб безопасности они, однако, не могли — да и не особенно хотели.
С посетителями, попавшими в старый комплекс по ошибке или естественному любопытству, обращались вежливо, возвращая их на путь к выходу. Других, пытавшихся обнаружить, почему эта древняя часть Адмиралтейства кишит старшими офицерами, снабжали ложной «секретной» информацией — то же относилось и к сочувствующим КМГС часовым. Случались, однако, и такие, которые не удовлетворялись этим, — с ними разделывались быстро и без шума: они попадали в дорожные происшествия с фатальными последствиями или заражались стремительно протекающими инфекциями прежде, чем успевали доложиться хозяевам. К счастью, подобного с собой обращения требовали редкие КМГСовцы, так что тревоги в рядах предателей пока не поднималось.
Содескийские охранники исполняли свою работу столь незаметно, что работавшие в старых зданиях обычно и вовсе не замечали их присутствия. Однако как-то утром, недели за две до авалонского Нового года, когда Колхаун знакомил со своим планом командиров эскадрилий 108-го штурмового эскадрона, Брим обратил внимание на привлекательную блондинку в лейтенантской форме, вошедшую следом за стюардом,
