Впрочем, скоро наткнулись на первый островок жизни – полтора десятка человек, стоящих гуськом друг за другом. Крошечный огрызок вечной очереди за водой. Стоящие совсем промокли, замерзли, выражение их лиц было страдальческим. При появлении вооруженных людей очередь подобралась и бессознательно сплотилась в более тесную группу. Кто-то вынул из кармана нехорошо блеснувший огнестрел, у остальных замелькали в руках ножи. Смотрели выжидающе и подозрительно. Дряхлая бабка с искаженной, безумной гримасой прижимала к себе канистру с водой – главное достояние, не обращая внимания на ту же воду, что кругом сыпалась с мрачных небес. Сморщенные губы шептали неслышимые ругательства, обращенные, без сомнения, к проходящим.
Влад нервно дергал плечом, ему не нравилось, как выглядит родной город. Замечал ли он такое раньше? Ведь выходил же из дома в последнюю неделю?
И замечал и не замечал одновременно. Отягощенный бытом, поисками воды и пропитания, зарабатыванием денег, этими бесчисленными, жизненно необходимыми мелочами – он видел нарастающую кругом разруху, но считал ее само собой разумеющейся. Может быть, надеялся, что со временем все придет в норму, успокоится и снова наступит ровная гладь размеренного бытия?
Но не наступила. Напротив, некий черный шторм только набирает силу, хотя и смел уже десятки, а то и сотни людских судеб.
Или нет, тут даже не шторм, тут скорее мазутное пятно, что расползается медленно, но верно, подминая под себя все новые километры пресловутой ровной глади. Она и остается ровной, но теперь уже мертвая.
На тротуаре, наискосок уперевшись покореженным носом в кирпичную стену дома, стоял автомобиль. Бодрое оранжевое пламя вырывалось из его нутра и огненным джинном возносилось вверх. Кирпичи дома уже успели почернеть от копоти. Слышно было, как потрескивает, сгорая, краска на корпусе. Несколько угрюмых личностей бомжеватого вида (возможно – те самые беглые дачники) грели руки над своеобразным костром. Задних шин у машины не было, остались лишь культяпки дисков.
На перекрестке с Шоссейной Влада и компанию ждали. Сам Владислав, Белоспицын и Степан шли впереди, а Дивер чуть приотстал, заглядывая в один из смежных дворов.
Откуда-то сбоку вышли трое, все как один в кожаных, мокро поблескивающих куртках. У двоих через плечо перекинуты брезентовые ремни с АКСУ, у третьего старая, с рябым от времени стволом двустволка.
Лица у всех троих были невыразительными и неприметными, так что их вполне можно было принять за остатки воинства Ангелайи.
– Стойте! – коротко сказал один, наставляя короткий ствол автомата на Владислава. – Руки от оружия убрали! Документы!
– Что? – спросил Сергеев. Невыразительное лицо автоматчика перекосила гримаса раздражения.
– Документы, говорю, есть? – процедил он.
– Да вы кто, собственно? – спросил Белоспицын.
– Городское самоуправление. Командированы на патрулирование города. Так документы есть или нет?
– Ничего не слышал про самоуправление, – сказал Степан.
– Это твои проблемы, – произнес тот, что с ружьем, – всех лиц без документов приказано сопровождать в изолятор и держать там до полного выяснения личности.
– У меня билет есть читательский... – сказал Саня Белоспицын, – может, он подойдет?
Автоматчики передернули затворы, явственно щелкнуло.
– Какой к черту, билет? – спросил первый. – Паспорта с собой?! Разрешение на оружие есть?!
– Есть, все есть! И пачпорта с семью печатями и гербом, и вымпел с флагом! – неожиданно сказали рядом, патрульные повернулись, но лишь затем, чтобы узреть ствол автомата, уставленный на них.
Из тени растущего справа дерева вышел Севрюк. Оружие он держал небрежно, но с недюжинной сноровкой. Раструб подствольного гранатомета внушал уважение.
Патрульные несколько нервозно переглянулись, но тут Влад стряхнул с плеча «ингрем».
– Что-то еще? – спросил Сергеев. – Раньше времени в Исход хотим?
– Да ты, – задохнулся один из тройки, – ты меня Исходом-то не пугай, пуганный уже! Нагребли, блин, оружие, считают – им теперь все можно!! Так и знай, все главе самоуправления доложим! Выловят вас, паразитов!
– Зубы не заговаривай, – произнес Севрюк и качнул стволом автомата. – Оружие на землю!
Автоматчики, ругаясь сквозь зубы, швырнули оружие на мокрый асфальт. Тот, что с ружьем, медлил. Степан со вздохом потащил длинноствольный револьвер из-за пояса джинсов.
– А! – с досадой и раздражением крикнул патрульный и кинул свое ружье, которое с шумным плеском упало в лужу. В воздух взметнулись мутные брызги.
Так больше ничего и не сказав, кожаная троица повернулась и побрела прочь. Отойдя метров на полсотни, они затеяли яростный визгливый спор, удивительно похожий на свары ныне покойных собачьих стай.
– Что-то я не слышал ни про какое самоуправление, – сказал Белоспицын, – неужто и правда – доложат?
– Ага, щаз, доложат! – раздраженно произнес Дивер, закидывая оружие обратно на плечо. – Нет никакого самоуправления. Да и какое оно может быть, если все по углам сидят-прячутся. Хаос.
– А эти?
– Обыкновенные бандиты. Нашли легкий способ поживы. Народ испуган, он тянется к любой упорядоченности, к любой иллюзии власти и с радостью подчиняется лидерам. А эти пользуются, – и,
