Гарри снова остановился. Ему очень не нравилось ощущение между лопаток – ощущение, что в любую секунду кто-то невидимый у него за спиной может протянуть руку и…
Он снова опустил глаза в свои записи. Экклезиаст, глава третья, хорошо подходит ко времени сбора урожая. Людям нравится простая красота этого текста, его уравновешенность и законченность.
– И время умирать, – сказал тоненький голосок у него за спиной.
Гарри не сводил глаз с галереи и ждал. Что-то скрипнуло, но так скрипеть могло и просто старое рассохшееся дерево. На секунду он решил, что в церковь могли прокрасться мальчишки Флетчеров, но этот голос не был похож на голос ни одного из них. Он взглянул на свои руки. Они вцепились в деревянный поручень кафедры несколько крепче, чем можно было ожидать от смелого мужчины. В полной тишине он резко обернулся.
Перед алтарем никого не было, но ничего другого он и не ожидал. Кто-то просто решил подшутить над викарием. Он снова повернулся лицом к главному входу.
– …И время врачевать; время плакать, и время смеяться, – прочел он голосом, который прозвучал бы слишком громко даже завтра, когда в церкви будет полно народу. А в пустой церкви это выглядело вообще неестественно.
– Время убивать, – прошептал голосок.
О, во имя Отца, и…
Забыв о ступеньках, Гарри перебросил ноги через перила и спрыгнул на пол. Голос раздавался где-то совсем рядом, в каких-то метрах от него, он был в этом абсолютно уверен. Кто бы это ни был, он не мог скрыться. Но все-таки скрылся. Никого не было на помосте для певчих, никого – в узеньком пространстве за органом, никто не прятался за алтарем, никого не было… Гарри замер. А мог кто-то быть в старой подземной усыпальнице? Может, звук каким-то образом доносится оттуда?
– У вас все в порядке, викарий?
Гарри остановился и повернулся на голос. В проходе стояла Дженни Пикап, дочь Синклера, и озадаченно смотрела на него. Гарри почувствовал, как лицо его заливается краской. Каким-то образом ей всегда удавалось застать его в неудачный момент.
– Вы когда-нибудь слышали о тайном ходе в это здание, Дженни? – спросил он. – Или в подвал, который находится под нами? Местные дети могут об этом знать?
Она отрицательно покачала головой.
– Насколько мне известно, нет, – сказала она, подумав. – А почему вы спросили? У вас что-то пропало?
– Да нет, ничего такого, – быстро ответил Гарри. – Просто я репетирую свою проповедь на завтрашний день и могу поклясться, что слышал, как кто-то повторяет мои слова.
На Дженни была бледно-розовая спортивная куртка, которая ей очень шла, и бриджи для верховой езды, заправленные в высокие черные сапоги.
– В этом здании бывает очень странное эхо, – через мгновение сказала она. – Об этом давно известно.
– Но это совсем не было похоже на эхо, – ответил Гарри. – Голос напоминал детский. Значит, мне нужно найти этого ребенка, прежде чем запереть дверь.
Дженни направилась к нему, глядя по сторонам.
– Давайте сегодня вечером я закрою церковь за вас, викарий, – предложила она.
– Вы?
– Ну да, – кивнула она. По губам ее скользнула слабая, немного печальная улыбка. – Я зашла сюда, чтобы переброситься с вами словечком. Мне хотелось бы побыть здесь некоторое время одной. Можно будет так сделать, как вы считаете? Обещаю убедиться, что здесь не осталось ни одной живой души, прежде чем запирать двери.
– Вы уверены, что действительно хотите этого? – спросил он.
– Никаких проблем. Позвольте мне проводить вас немного. Вечер сегодня просто прекрасный.
Гарри подхватил пиджак, и они вдвоем вышли в ризницу. Он не смог удержаться, чтобы не оглянуться. Пусто.
– Вам нужно взять мои ключи, – напомнил он.
– Нет, в этом нет необходимости, спасибо, – ответила Дженни, когда они были уже на улице. – Отец оставил мне свои. Он, возможно, и сам заглянет сюда чуть попозже, просто чтобы удостовериться, что я заперла двери и свет выключен.
Неподалеку от церкви перед магазином Дика Грайма остановился джип с длинным прицепом. Из машины вышел водитель с черно-белой овчаркой колли. Они подошли к задней дверце трейлера, и мужчина открыл ее. Собака забежала внутрь, и оттуда выскочило с десяток овец. Гарри и Дженни следили за тем, как собака сбила их в кучу и погнала в сторону сарая за магазином мясника.
– Вы ведь никогда раньше не жили в деревне, верно, викарий? – спросила она.
Они видели, как овцы скрылись в сарае, а водитель с колли снова забрались в автомобиль. Машина завернула за угол, и какой-то женщине пришлось отступить назад, вплотную к стене, чтобы джип ее не задел. Это была Джиллиан.
– Никогда, – подтвердил Гарри, снова поворачиваясь к Дженни. – Но я быстро привыкаю.
– Все это делается вполне гуманно, – сказала она. – И к тому же животные не испытывают стресс от длительного путешествия.
– Насчет второго я с вами полностью согласен. – Гарри взглянул вверх по склону холма. Джиллиан по- прежнему была там, и он подозревал, что она продолжает краем глаза следить за ними. – Не думайте, что я неодобрительно отношусь к этому, – продолжил он. – Просто мне нужно к такому привыкнуть.
– После этого все мужчины приходят к нашему дому, – сказала Дженни. – Мы готовим ужин, а паб обычно дает бочку или две пива. Было бы просто замечательно, если бы вы присоединились к нам.
Она крутила в руках ключи от машины. Ее пальцы были длинными и изящными, но покрасневшими и шершавыми на вид – возможно, от езды верхом в плохую погоду.
– Спасибо за приглашение, – сказал Гарри. Он остро ощущал присутствие Джиллиан всего лишь в нескольких метрах, но твердо решил не смотреть в ее сторону. – Это очень любезно с вашей стороны, – продолжил он, – и в следующем году я с радостью им воспользуюсь. Но завтра у меня очень напряженный день. Так что сегодня я, пожалуй, лягу пораньше.
– Ну, тогда до следующего года.
Видимо, перед этим Дженни занималась чем-то по хозяйству. Ее короткие ногти были грязными, а к куртке прилипли обрывки соломы.
– Джиллиан тоже пора домой, – сказал Гарри. – Становится прохладно, а у нее, похоже, нет достаточно теплого пальто.
У Эви ногти тоже короткие, но чистые и ухоженные. Забавные иногда замечаешь вещи…
Дженни взглянула через его плечо.
– Джиллиан в последнее время выглядит намного лучше, – заметила она. – А ведь некоторое время мы за нее беспокоились. Раньше она, похоже, не могла справиться с горем.
– Она перенесла страшную потерю, – сказал Гарри.
Дженни тяжело вздохнула.
– Я тоже потеряла дочь, викарий. Вы этого не знали?
– Не знал, – ответил Гарри, отворачиваясь от Джиллиан и глядя в карие глаза Дженни. – Извините меня. Так вы об этом хотели со мной поговорить?
– Не только. Это произошло десять лет назад, так что, думаю, времени у меня было больше, чем у Джиллиан. Но не было такого дня, чтобы я не чувствовала боль утраты. Чтобы я не думала о том, что она делала бы сегодня. Как выглядела, когда ей было бы восемь, девять, десять лет.
– Я вас хорошо понимаю, – сказал Гарри, хотя знал, что на самом деле это не совсем так. Никто не может по-настоящему понять боль, пока не перенесет ее сам.
– Вы волнуетесь насчет завтрашнего дня? – спросила Дженни.
– Конечно, – честно признался он. – Я уже провел службы в двух других своих приходах, но здесь все как-то по-другому. Возможно, потому что церковь долгое время была закрыта. И мне пока не удалось выяснить, почему так случилось.
