Но самое важное – я узнала, что Альфред существовал. Мэт не слишком тщательно провел расследование. Альфред проскочил через паутину Мэта, и теперь его не найти.
Мне вспомнилось выражение лица Уолтера, когда он сказал: «А после того… что они с ним сделали…», и я ощутила, как меня пробрала дрожь. Но что бы они там ни сделали с Альфредом, его не убили. Уолтер, Эрнест Эмблин и викарий отправили его в лечебницу, к которой я как раз подъезжала. Уолтер навещал его. И ему не сообщали о смерти Альфреда. Вероятно, он все еще здесь. А может быть, и нет. Возможно, он вернулся в свой поселок и слоняется у своего старого дома.
Когда я припарковала машину, то почувствовала, что волнение нарастает. Вот и разгадка, скорее всего. Опасно больной Альфред, один из братьев Уолтера, с которым много лет назад случилось нечто ужасное. Я подошла к парадному входу – двустворчатые двери из старого массивного дуба, обитые железом. Они были широко распахнуты. Табличка сообщила мне, что я прибыла в государственную психиатрическую лечебницу двух графств, основанную в 1857 году. Переступив через порог, я толкнула внутренние стеклянные двери и вошла внутрь.
Мужчина в комбинезоне мыл иол шваброй с длинной ручкой, что-то напевая себе под нос. Проходя мимо него к стойке администратора, я заметила, что он обут в комнатные тапочки. А в ведре нет воды.
За стойкой никого не было. Я огляделась, увидела звонок и нажала на кнопку. Ничего не произошло. Минуты три или четыре я наблюдала, как мужчина «моет» пол, потом опять нажала на кнопку звонка. Двери кабинета за стойкой открылись, и оттуда вышла женщина лет сорока пяти с удивительно черными волосами. В руках она держала кружку.
– Прошу прощения, – извинилась она. – Я только-только заварила чай. Не люблю пить остывший. Чем могу вам помочь?
– Я хочу навести справки об одном пациенте, – сказала я.
– Вы родственница? – поинтересовалась она, ставя чашку на стол.
Я не продумала свою легенду.
– Нет, не родственница, – выпалила я первое, что пришло в голову, – но я только что общалась со старшим братом пациента. Тот очень болен. Было бы неплохо, если бы я смогла переговорить с вашим руководством. Или с кем-то из персонала.
От пара, поднимающегося над чашкой, стекла ее очков запотели.
– Обычно мы не… – начала она.
– Я могу вам помочь? – раздался голос за моей спиной.
Я обернулась и увидела в другом конце коридора еще одну женщину, худую и необычайно высокую. Несмотря на вежливую фразу, по виду этой женщины нельзя было сказать, что она хочет помочь. Она подходила все ближе, пока не нависла надо мной. Я вновь почувствовала себя ребенком, глядящим снизу вверх на злого взрослого. Я поборола искушение отступить назад.
– Я ищу одного пациента, – сказала я, – который лечится у вас уже несколько лет. Я только что видела его брата. Мне нет нужды с ним встречаться. – Я не могла себе объяснить почему, но мне не хотелось видеть Альфреда. – Мне просто необходимо знать, что он еще жив.
Женщина нахмурилась.
– Когда наш пациент умирает, мы всегда сообщаем родственникам.
– Именно так я и думала. Но уже давно никто ничего не слышал о нем. Ему уже лет семьдесят с лишним. Единственное, что от вас требуется, – подтвердить, что он жив.
– Как его зовут?
– Альфред Уитчер.
Женщина удивленно подняла брови и покачала головой.
– Это имя мне незнакомо.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но она шагнула назад и поманила меня за собой. Открыла дверь справа по коридору, и мы прошли в еще один коридор. Приемное отделение, в котором мы только что находились, было отделано пластиком, стены выкрашены в нежно-желтый цвет, но стены коридора, по которому мы сейчас шли, были из такого же темно-красного кирпича, что и наружная стена здания. Справа и слева, через равные промежутки были расположены двери, но ни одна не была распахнута. По всей длине потолка – лампы дневного света. Некоторые мигали, когда мы проходили под ними. Вдалеке я периодически слышала диссонирующие звуки: людские крики и стук падающих тяжелых предметов.
Мы достигли конца коридора и повернули. Слева от меня за стеклянной дверью виднелся кабинет, который и был пунктом нашего назначения. Моя высокая спутница открыла дверь, мы вошли внутрь. За столом, ссутулившись, сидел мужчина в темно-синей рубахе и брюках, пил кофе и читал газету. Когда мы вошли, он поднял глаза. Еще здесь была женщина, ниже и плотнее, чем моя провожатая, она сидела за компьютером и тоже взглянула на нас.
– Нам необходимо проверить списки пациентов, – сказала моя провожатая, не обращаясь ни к кому конкретно. – Никто из вас не помнит некоего…
Она запнулась и взглянула на меня.
– Альфреда Уитчера, – подсказала я.
Толстушка застучала клавишами.
– Как пишется? – через несколько секунд уточнила она.
Я произнесла имя и фамилию по буквам, и она вновь забарабанила по клавишам. Где-то в глубине здания плакал мужчина.
– Нет такого, – через пару минут сказала толстушка.
Моя провожатая посмотрела на меня – она явно была удовлетворена ответом.
– Я так и думала, – заявила она. – Я работаю здесь уже десять лет и помню большинство пациентов.
– Давайте попробуем написать по-другому, – предложила толстушка. – Иногда фамилию изначально записывают неправильно, а потом никто не удосуживается исправить.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Мы не можем искать по имени, к сожалению, программа на это не рассчитана. Жаль. Думаю, вряд ли нашлось бы много Альфредов.
– Да, имя необычное, – согласилась я. – Он должен был поступить году в 1958-м, может быть в 1959-м. Это поможет?
– Узнаем через минуту…Такого нет.
– Несколько лет назад у нас лечился Уишарт, – вмешался в разговор санитар. – Но его выписали. Его звали Рэг. Мужчина лет пятидесяти.
– Альфред значительно старше, – сказала я.
Мое отчаяние нарастало с каждым щелчком клавиши. Неужели очередной тупик?
– Зайдем с другой стороны. Я открыла список поступивших в 1958 году, – сообщила толстушка. Она не сводила глаз с экрана монитора. – Тогда больница была переполнена, много людей поступило и много выписалось.
Мы все окружили толстушку. Она подвела курсор в конец списка, туда, где начинались фамилии на «У». Уотерс, Уильямс, Уоттрен. Уитчеров нет. Никого даже с похожей фамилией.
– Ладно, посмотрим 1959-й, – не унывала девушка.
Через несколько минут мы вынуждены были сдаться. В этой больнице Альфред Уитчер не лечился. Никогда.
– Извините, что забрала у вас драгоценное время, – сказала я.
Уолтер меня обманул. Какие могут быть еще объяснения?
– А вы уверены, что обратились в ту больницу? – Я обернулась и увидела, что ко мне обращается моя провожатая.
Я кивнула.
– Уверена, что именно эту больницу назвал его брат. А здесь есть поблизости другие психиатрические лечебницы?
Моя призрачная надежда тут же рухнула под сокрушительным ударом. Собеседница покачала головой.
– Нет, поблизости нет. А тогда уж точно и быть не могло. В викторианскую эпоху приюты намеренно
