Он загнал Зигштосса за колонну, и тот заскакал, то с одного боку пытаясь провертеть дыру в Лобанове, то с другого. Колонна мешала, на долю секунды задерживая германцу удар, и Сергей воспользовался этой долей – перекинув меч в левую руку, он нанес молниеносный удар, проколов Зигштоссу ногу. «Чубайс» заревел от боли и злобы. Хлюпая кровью, выплескивая красную жижу из стоптанного сапога, он пошел еще пуще махать мечом.
Искандер в это время обезоружил большеносого германца и погнал его по платановой аллее. Гефестай хотел было ринуться на подмогу Лобанову, но тот управился сам – сделал выпад и пустил кровь из второй ноги. Подвывая, Зигштосс ляпнулся на мраморные плиты. Зазвякал, отлетая, меч. С ужасом батав следил за гладиусом в руке Сергея, ожидая смерти неминучей. Но Лобанов, потыкав мечом в песок и очистив лезвие, вернул оружие в ножны.
– Если твои товарищи не окажут тебе первую помощь, – холодно сказал Лобанов, – передашь привет валькириям!
И гладиаторы потопали дальше, переступая через алые потеки.
Оставив справа храм Нептуна, они пересекли улицу Широкую, прошли между театром Помпея и цирком Фламиния и попали как раз к портику Октавии. За главным входом стояла карруха, запряженная четверкой. Это был коробчатый фургон, наглухо заделанный темной кожей, потертой на сгибах. «Черный ворон!» – мелькнуло у Лобанова. Он медленно прошелся мимо каррухи. На козлах дремал Волкаций Тулл.
– Они еще не пришли, – сказал он, не поворачивая головы.
– Ждем-с! – обронил Лобанов и вернулся к друзьям. – Пошли унутрь, – сказал он.
Гефестай кивнул, Искандер промолчал, а Эдик выразился в своей манере:
– Как говорил мой дед Могамчери: «Чтобы поймать оленя, надо думать как олень!»
– Топай, кладезь мудрости… – проворчал Гефестай.
Миновав помпезный вход-наос, они оказались в саду, замкнутом в прямоугольник белых колоннад. Тут хватило места и для аллей, проложенных в зарослях платана и лавра, и для библиотек, и для храмов Юноны и Юпитера. А на заднем плане вздымался Капитолий.
– Сколько времени, интересно? – прищурился Эдик.
– Время-то у нас еще есть, – протянул Искандер. – Ты мне лучше скажи, где эту хунту искать?
– Разделяемся, – скомандовал Сергей. – Но так, чтобы друг друга видеть. Ты, давай, к храму двигай, – сказал он Гефестаю, – Эдик во-он к тому фонтану. Искандер дежурит у входа, а я к Юпитеру поближе стану! И не светитесь!
Лобанов фланирующей походкой приблизился к величественному храму, поднялся по ступеням и встал, прислонясь к колонне. В святилище никого, кроме дежурного жреца, не было, а вот наискосок от храма, в зале для собраний, уже толпились любители пустопорожних умствований – философы доморощенные, риторы-словоблуды и их благодарные слушатели.
Искандер поднял руку и задумчиво почесал в затылке, подавая знак: «Они здесь!» Лобанов глянул на Эдика – тот кивнул. Гефестай погладил щеку – сигнал принят! Сергей потянулся и потер руки – сходимся!
Гая Авидия Нигрина он увидел на аллее, обсаженной красиво подстриженными платанами. Рядом с сиятельным стоял Авл Корнелий Пальма и что-то втолковывал напыщенному гражданину в белой тоге с широкой пурпурной каймой – видать, тоже сенатор. Сенатор кивал, словно бодался шишковатой головой, и брал в горсть вялый подбородок. Вскоре он вскинул руку в знак прощания и важно удалился, тряся телесами. Двое заговорщиков остались одни.
Лобанов поймал себя на том, что пальцем ищет усик микрофона рядом со щекой, чтобы дать команду «Плюс!».
Усмехнувшись своим чужевременным мыслям, он кивнул Искандеру и быстро подошел к Нигрину.
– Гай Авидий Нигрин? – сказал он железным голосом. – Пройдемте!
Он подхватил ошарашенного консуляра с одного боку, Искандер помог с другого.
– Что происходит?! – гневно воскликнул Пальма, зажатый между Эдиком и Гефестаем.
– Вы задержаны! – ухмыльнулся Эдик.
Вся «опергруппа» двинулась напрямик, через портик, между Эротом Праксителя и Африканцем Фидия. «Воронок» быстро подкатил, кожаная дверь открылась. Двое крепких фрументариев помогли взобраться консулярам. В дверях Нигрин оглянулся.
– А ты живуч, Сергий! – процедил он. – Но не бессмертен!
– Это точно! – легко согласился Лобанов.
Дверца, скрипя кожей, захлопнулась, и Тулл хлестнул лошадей. «Черный ворон» заскользил по аллее, пятная крышу тенями.
– На Палатин! – приказал Сергей.
До Палатинского холма было рукой подать. У стены, ограждавшей владения Нигрина, сидел на корточках босяк-пролетарий и сам с собой играл в «корабль – голову». Подкидывал затертый асс и ловил грязной ладонью. Монета то падала той стороной, где был отчеканен нос корабля – ростр, то другой, с профилем императора.
Завидев гладиаторов, босяк лениво поднялся и двинулся мимо, обронив на ходу:
– Квиет в доме!
– Цельс? – спросил Лобанов.
– Не выходил!
