базилевсы…»
– Все эти дни, – спокойно сказал он вслух, – я представлял, что с тобой сделаю, и уже притомился казни выдумывать. Устроить тебе усекновение главы? Нет. Не хочу меч пачкать грязной кровью. Повесить тебя? Четвертовать? Не знаю, не выбрал еще. Мне, в общем-то, без разницы, как именно ты умрёшь. Но ты умрёшь. Сегодня. Сейчас. – Поглядев на варягов, магистр добавил: – Делайте с ним, что хотите, ребята. Он ваш.
Ребята отложили недожаренное мясо и подхватили Стемида. Тот дёрнулся так, что шлем его слетел на камни, обнажая огромную плешь цвета сырого мяса в венчике рыжих волос. Да какая там плешь – это со Стемида скальп сняли! Печенеги, наверное, или мадьяры – любой степняк любит вплетать в гриву своего коня человеческие скальпы. Удивительно, что Стемид жив остался. Наверное, дохлым притворился…
– Не-ет! – заверещал рыжий. – Не надо! Не хочу-у!
– Заткнись, – посоветовал ему Свен, – душу перед смертью не погань.
– Калить камешки-то? – поинтересовался любитель «жареного».
– А то!
Стемид заверещал пуще прежнего… Олег отвернулся и подошёл к вымолам, куда подваливал «Пардус».
– Оле-ег! – донеслось с палубы, и Сухов разглядел подпрыгивавшего Пончика. Магистр помахал светлейшему рукой.
Лодья ещё толком причалить не успела, а Шурик уже перепрыгнул на древний каменный вымол и понесся к другу.
– Пр-рывет, сиятельный! – вопил он, лупая мокрыми глазами. – Ну, ты вообще! Я уж думал – всё! И что б я Елене сказал?!
Пончик так сильно шлёпнул Олега по плечу, что тот поморщился.
– Ты… чего? – неуверенно проговорил протоспафарий.
– Швы мне сняли, зажило вроде, но всё равно побаливает ещё…
– Швы?..
– Проникающие колотые раны – так вы вроде выражаетесь?
Пончик сделал страшное лицо.
– Кто?.. – выдохнул он.
– Кто?! – рявкнул подоспевший Инегельд.
В этот момент поросячий визг Стемида огласил берег.
– Он, – показал Олег за плечо.
На вымол шагнул Ивор Пожиратель Смерти. Стемида он не видел за спинами склонившихся варягов, но зато приметил большой шлем, валявшийся на песке.
– Стемид? – прищурился Ивор.
Олег кивнул.
– Ясно… – протянул Клык.
– Никогда прежде не бывало так, – тихо проговорил Сухов, – чтобы мне приходилось спину на лодье прикрывать. Свои же! И вот, нарвался…
Светлый князь потемнел лицом, его кулаки сжались, а губы стянулись в нитку.
– Кто там, с ним? – резко выговорил он.
– Акила Длинный Меч, – прогудел подходивший Малютка Свен.
– Тогда ладно, – пробормотал Клык, – Акила толк знает.
Прерывистый вой разнесся надо всей бухтой, но князь лишь мрачно улыбнулся.
– Повой, повой, с-собака! – проворчал Инегельд – и улыбнулся, вспомнив о возвращении аколита. – Так это что же, – оживился он, – поход не отменяется?
– Поход продолжается, князь!
Клык приставил ладонь ко лбу и глянул на отшвартованные генуэзские галеры.
– Твои, што ль? – спросил он.
– Почти. А Турберн где?
– Здесь я, – послышался сердитый голос Железнобокого, и старый варяг протолкался через толпу. – Станут колом, и не пробьёшься! Здорово, дорогой!
Сухов обнял старика, а потом протянул руку к галерам.
– Я там тебе подарочки привёз, – сказал он, посмеиваясь. – Башню осадную, гелеполу и самое что ни на есть здоровенное метательное орудие! Требукетом зовется.
– Ух ты! – обрадовался Турберн, большой любитель военной техники. – Надо будет посмотреть!
– Ну так пошли.
Большой толпой варяги пошагали к причалам, где отшвартовались санданумы. Фигура Ипато помаячила и скрылась – не доверял преординат варангам.
Шагая по шуршащей гальке, Олег несколько отстал, и рядом с ним оказался один лишь Пончик.
– Так ты в Венеции был? – спросил он. – И как там?
– Да не очень…
– А эта… как ее… гелепола? Ты ее что, купил?
– Продался, – усмехнулся Олег. – Завербовали меня.
– Чего-чего?..
– А того! Ты нам, говорят, базилевса сковырни, который Роман, а Константина поставь. И ждут, чего я им отвечу. А за шторкой здоровяк с мышцами разминается, с вот таким мечом. Ладно, говорю, чего ж не сковырнуть? Вот и выдали мне аванс требукетами да гелеполами…
– И что теперь? – спросил Пончик испуганно.
– А что теперь? – преувеличенно тяжко вздохнул Олег. – Уйду в подполье, буду вести подрывную деятельность…
– Я серьёзно!
– А я – нет. Не грузись, Понч. Дож мною решил попользоваться, а я использую его. Называется «взаимовыгодное сотрудничество»…
Турберн Железнобокий лично осмотрел «игрушки», сделанные в Венеции, и пришёл в полнейший восторг.
– Ну, всё! – кричал он воинственно, пугая Витале Ипато. – Хана Амальфи! Кирдык Гаэте!
– Гелеполу мы используем при штурме Неаполя, – поправил его Олег. – Требукет испробуем на Гаэте, а вот Амальфи возьмём хитростью. Слыхали про Троянского коня?
– Это который деревянный? – уточнил Клык. – Сказывали нам про него, сказывали… Нам что, тоже в такой коняке таиться?
– Нет, кони будут самые настоящие, верховые и запряжённые в телеги. Будем по одному, по двое просачиваться в Амальфи, а когда нас там наберётся человек… ну, хотя б двадцать, ударим изнутри!
– Не пойдёт! – отмел такой вариант Турберн. – Ты хоть видел здешний народ? Они ж все чёрные! А у нас белоголовых – десять человек на десяток!
– Исправим, – пообещал Олег. – Я тут хны привёз – чернее арабов станете, это я вам обещаю!
Тут отворилась створка городских ворот Региума, и к порту выехала целая делегация на конях – по сторонам гарцевали рыцари-катафрактарии, с ног до головы закованные в броню, на могучих лошадях, тоже покрытых доспехами, а в промежутке ехали «официальные лица» в белых скарамангиях. Расшитые золотом попоны скрывали их коней почти до самой земли, гривы были стрижены, зато на лошадиных головах покачивались пышные султаны из страусиных перьев.
– Никак стратиг пожаловал, – сказал Инегельд, упирая руки в боки.
Катафрактарии разъехались в стороны, и конь стратига Калаврии выступил вперёд. Разглядев скарамангий Олега, Евстафий приподнял брови.
– Полагаю, что вижу магистра и аколита Олегария? – произнёс он.
– А я имею возможность лицезреть стратига Евстафия? – ответил вопросом Олег.
Евстафий слегка поклонился и спешился. Это был коренастый человек довольно брутальной наружности, больше всего смахивающий на мрачного пирата, вздумавшего переодеться в платье прирезанной жертвы.
