– Туда же! Только, это самое, тряпьем переложите, чтобы не звякали. Синьор Ипато, не составите ли компанию?
– Охотно! – откликнулся преординат. – Тут, на юге, многие знают греческий, многие, да не все. Могу пригодиться!
Сухов уселся на козлы и тряхнул вожжами. Венецианец устроился рядом.
– Н-но, мёртвая!
Пара упитанных лошадок бодро потащила полупустую повозку. Вперёд ускакали двое верховых – Ивор с Малюткой Свеном. За Олегом тронулись остальные телеги числом в шесть. Ещё пятеро варягов неторопливо двинулись верхом на мулах, а двое, погрозив кулаками товарищам, взгромоздились на ушастых осликов.
– Я с тобой! – подбежал Пончик, путаясь в мешковатой камизе и подсмыкивая брэ. – Без медика – куда? Угу…
– Садись, медик, – сказал Сухов и легонько щёлкнул кнутом.
Протоспафарий суетливо забрался на кучу сена и развалился с видом победителя.
Дорога шла берегом, между морем и скалами, потом лошадки вытянули телегу по некрутому откосу на наезженный тракт. Колеи тянулись по уступу над прибрежными скалами, над пенными водоворотами лениво грохочущего прибоя. Путь был не то чтобы опасным, но требующим внимания – вниз полететь было нечего делать.
– А если встречные? – обеспокоился Пончик. – Как мы тогда разминёмся?
– А никак, – хладнокровно ответил Сухов. – Поскидываем их вниз, и всего делов.
– Шутишь, да? – спросил Александр неуверенно.
– Средневековье, Понч. Что ты хочешь?
Дорога петляла, дорога то сужалась в тропу, то раздвигала края. Спускалась в лощины, заросшие лохматыми пиниями. Поднималась на пологие склоны, полосатые из-за виноградников. Пролегала мимо деревушек и садов на террасах.
Грохот колес, цокот копыт, фырканье лошадей – однообразный шум утомлял, но тряские козлы не располагали к отдыху.
– Чтоб я ещё хоть раз сел на телегу, – брюзжал Олег. – Чувствуешь себя, как отбивная перед жаркой!
– И внутри всё ёкает! – пожаловался Пончик. – Угу…
– Сидел бы уж! Ёкает у него… Целый стог под седалищем!
– Так пружинит же! Угу…
Встречные варягам почти не попадались, разве что пара крестьян прошла с гигантскими вязанками хвороста. А потом нарисовался кавалларий – этакий рыцарь, с ног до головы обтянутый кольчужным доспехом, в блестящем шлеме с колыхавшимся султаном из страусиных перьев. Копья кавалларий не держал, щит висел у него за спиной. Одной рукой всадник правил, другую горделиво упирал в бок. Его конь, покрытый тяжёлой кожаной попоной, ступал важно, словно заразившись хозяйской заносчивостью. Ступал прямо по середине дороги.
Олег, не желая связываться, свернул влево, впритык к скале, но кавалларию этого показалось мало.
– На колени, презренные! – прорычал он на хорошем греческом, требуя почтения.
– А не пойти ли тебе в задницу? – любезно ответил Сухов.
Сначала кавалларий не понял сказанного – не смог совместить непристойное предложение с собственной персоной. Потом до него дошло, и глаза всадника выкатились в изумлении и великом гневе.
Ни слова не говоря, кавалларий выхватил меч и послал коня на «врага».
Малютка Свен оказался быстрее – бросив своего чалого наперерез, он поднял его на дыбки. Лошадь рыцаря испуганно шарахнулась, оступаясь, чуть ли не падая, и кавалларий не удержался в седле – рухнул в пыль. Валялся он недолго – Свен тут же оказался рядом. «Малышок» подхватил оглушённого рыцаря за наборный пояс и за кольчужный воротник, крутанул, как следует, да и скинул с обрыва вниз.
Отряхивая руки, он выглянул за край.
– Разбился? – охнул Пончик.
– Не-е… Утоп.
– Кто-то дошутился, – мрачно сказал медик.
– Угу…
Остаток пути протоспафарий, преординат и магистр проделали в молчании. Наконец показался Амальфи. Город расположился по склону скалы, дома его лепились друг к другу, соединяясь высеченными в камне лестницами, а на крышах росли сады. Черепичные кровли, проходы, мосты, улицы, мощённые галькой, – всё это романтическое великолепие тонуло в нагромождениях пышной зелени. Апельсиновые деревья путались с лимонными, заплетались виноградными лозами и пробивались кипарисами, а ещё выше поднималась глава собора Св. Андрея Первозванного.
Городок смотрелся весьма симпатично и спускался к полукружию бухты, где стояло с полсотни кораблей, как трибуны к сцене.
– Подъезжаем! – крикнул Олег. – Приготовиться всем.
Съехав к берегу, Олег двинулся вдоль пристани, заворачивая к Амальфи. Лошадки сами прибавили прыти, направляясь к Порта делла Марина – городским воротам, открывающим путь к гавани.
– Синьор Ипато, – негромко сказал Сухов, – вы уж сами со стражниками переговорите, а то мои лишь одно слово знают…
– Си![50] – подтвердил проезжавший Саук.
– Ага, – сказал Свен. – Тьфу ты… Си!
Обширная площадь перед воротами была заставлена палатками и лотками – тут шумел базар. Множество торговцев настойчиво предлагали свой товар всем подряд, уламывая, улещивая, взывая к небесам и клянясь самыми страшными клятвами. Купцы побогаче восседали в тени шатров, иные торговали прямо с расстеленных ковров, а то и вовсе бродили по рядам, всё своё таская с собой. Шум стоял неимоверный. Чудилось, торгаши осадили Амальфи и вот-вот пойдут на приступ.
– Мыло! Галльское мыло! Смоет грязь и грехи!
– А вот мальчики-рабы! Здоровенькие и крепенькие, всего по сорок тариев за голову!
– Рыба! Рыба! Свежа-айшая рыба!
– Кому вино из Газы? Налетай! Кому нектар из Асколона? Подходи, не зевай!
– Фисташки из Дамаска! Порадуйте себя отборными фисташками!
– Лён из Скитополиса, лён из Лаодикеи, из Библоса… Выбирай, какой для тебя хорош! Лучше всё равно не найдёшь…
– Пурпур из Цезареи! Кому царский пурпур? Что стоим, дорогой? Покупаем, покупаем!
Олег, малость одуревший от рыночной стихии, объехал торжище. У распахнутых ворот Амальфи его притормозил добродушный стражник. Толстый и запаренный, он оставил копьё воткнутым в землю, а шлем повесил на рогатину, поддерживавшую плетёный тент. Отдуваясь, страж молча протянул грязную ладонь, требуя плату за вход.
– Си! – храбро сказал Сухов и отсчитал пару серебряных денаро, отчеканенных в Венеции по образу и подобию франкских денариев.
Ипато повёл рукою, мелодичной скороговоркой объясняя, что это плата за все возы.
Стражник пересчитал телеги, шевеля губами, решил пример на вычитание и довольно кивнул – можно было опрокинуть стаканчик лимончеллы[51] на сдачу!
Едва телеги прогрохотали под сводами ворот, как к ним подскочил маленький человечек, юркий и прилично одетый. Тараторя и стрекоча, гримасничая и размахивая руками, он выхватил клок сена. Понюхав его, человечек яростно чихнул.
– Это Паскуале Фоскари, он хочет купить наше сено, – обернулся преординат к Олегу.
– Замечательно, – обрадовался магистр и рявкнул: – Си!
– Си! Си! – дружно закивали варяги.
Возы, повинуясь жестам Фоскари, проехали узкой улочкой до широких ворот двухэтажного дома. Внизу
