И усилия осаждённых не пропали даром – Альберих послал на штурм воинов в броне, с огромными прямоугольными щитами. А это тебе не босота. В ход пошли настоящие штурмовые лестницы, на мосту выстроилась целая команда лучников, а к набережной Тибра подтянули баллисты и катапульты.
– Выстоим, как ты думаешь? – спросил Турберн, тревожно вглядываясь в приготовления на том берегу.
Сухов покачал головой.
– Даже если и отобьём эту атаку, – сказал он, – утром замок возьмут.
– Вот и я того же мнения. И что делать будем?
– Лично я жду, когда стемнеет, Железнобокий. Уходить надо. И уводить Гуго.
– Верно мыслишь, дорогой!
За мостом запели трубы. Началась атака. Воины Альбериха, прикрываясь щитами, выходили на мост. Теснясь у перил, стояли лучники. Но первыми вступили в бой катапультеры и баллистиарии – очередь гулких ударов докатилась с набережной Тибра, и над рекой провыли ядра, копья, обрубки брёвен в рост человека, спереди обтёсанные под остриё и обитые железом.
– Берегись! – разошёлся крик Свена.
– Приготовиться! – заорал Сухов.
Окованное брёвнышко ударилось неподалёку, выламывая плиту и раскалываясь. Два тяжёлых ядра попали в цель, расколачивая «скорпион», третье выломало верхний камень парапета. И посыпалось – копья, ядра, стрелы. Олег еле успевал уворачиваться, а уж на отражение атаки времени не оставалось вовсе.
– Заряжай! Пускай!
Выстрелили два камнемёта. Ядра выбили троих-четверых в строю штурмующих, но это роли не сыграло – под хорошим прикрытием войско Альбериха приблизилось к стенам замка.
Обстрел подутих – баллистиариям нужно было немалое время, чтобы скрутить обратно распущенные вороха воловьих кишок и жил, подтащить снаряды, зарядить. Зато лучники не жалели стрел – оперённые хворостины с калёными жалами падали беспрерывно. Варяги почти не опускали щиты, поднятые над головой, и отлавливали ими пущенные стрелы, собирая убийственные «букеты».
Вновь протрубил рог. Пять или шесть лестниц ударили о стену, скрежеща крючьями.
– Стрелки, к бою! – скомандовал Сухов. – В упор не бить, цельтесь сбоку! Копейщики – на позицию!
– Стойте! – завопил Пончик. – Мы воду подогрели! Четыре полных котла кипяточка!
– Волоки их сюда! – обрадовался Турберн. – Умоем тут некоторых!
Перепуганные поварята выволокли парящие котлы, каждый из них таща вчетвером. С мужеством отчаяния они донесли их до самого парапета, поднатужились и опрокинули за зубцы, окатывая лезущих по лестницам горячим «душем». Пронзительные вопли раздались в ответ.
– Мыться полезно! – проорал Железнобокий. – Вонять будете меньше!
Одного поварёнка зашибло камнем, пущенным из пращи, котёл резко наклонился, выплескивая кипяток на каменные плиты. Малютка Свен тотчас подскочил, помог, почти в одиночку опорожняя котёл куда надо, и улыбнулся довольно, слушая крики и стоны ошпаренных. Воины Альбериха отошли от стен, сосредоточившись на метании копий, свинцовых шариков и дротиков.
Солнце уже садилось за Яникульский холм, когда Олег собрал потихоньку «чёртову дюжину» и привёл её к королю. Гуго выглядел безобразно, он словно постарел и одряхлел – на лице прорезались морщины, щёки опустились брылями, вяло отвисла губа.
– Ваше величество, – твёрдо сказал Сухов, – больше медлить нельзя. Пора уходить.
– Нет! – каркнул Гуго.
– Да! – настоял Олег. – Мои варяги доставят вас в порт и переправят в Геную, а там и до Павии недалеко.
– Срань Господня! – выругался король и покорился, горбя плечи: – Хорошо…
По северной галерее они выбрались на ту сторону замка, которая выходила к пустынному Ватиканскому полю и стене Леонова города.
Малютка Свен быстро закрепил крепкий канат, плетённый из кожаных ремешков, и перебросил его за зубцы парапета, на гребень стены Леонина.
– Свен! Ивор! Стегги! Фудри! Вы спускаетесь первыми!
Варяги молча хватались за верёвку и исчезали за парапетом.
– Твоя очередь, король! – буркнул Турберн.
Гуго Арльский неуклюже взобрался на парапет, хватаясь за канат, и полез вниз. Последним шёл Пончик.
– А ты? – обернулся он к Олегу.
– А я вас прикрою, пусть у вас будет хоть небольшая фора. Одному-то смыться проще. Полезай, полезай, Понч… Я скоро.
Александр скрылся за парапетом, испытывая жестокие сомнения, а Сухов, мигом погасив легкомысленную ухмылочку, бегом вернулся к «бургундам».
Тибр уже вовсю отражал багрянец заката, тень и свет перепутались, рождая сумрак. Десятками загорались яркие факелы, светом своим лишь сгущая потёмки. Смутный говор нёсся с моста, угрожая, злобствуя, обещая кары небесные и земные. Невидимые трубачи выдули сигнал «На штурм!».
– Приготовиться! – скомандовал Олег, соображая, когда ж ему улучить момент и скрыться по-английски, не прощаясь.
Сумрак ли был тому виной или утомление, а только не заметил магистр кое-каких перемен, случившихся за его отсутствие. Солидарии и «бургунды» разошлись, сбиваясь порознь. Протрезвевшие бароны и маркизы переговаривались вполголоса, срываясь порой в ругань, но не страх или злость окрашивали их голоса, а нервозность и непонятное Сухову нетерпение.
В чём тут дело, он понял быстро – сразу, как только крепкая сеть упала на него сверху, а Пандульф с Рагимпертом, Аудоином и прочими сжали с боков, опутывая верёвками, заматывая в кокон.
– Продались, суки?! – захрипел Олег, порываясь добраться до меча, до ножа засапожного, но всё было бесполезно. Только испитые хари толклись вокруг, дыша перегаром, да всё крепче затягивались узлы. – Чтоб вам всем попередохнуть!
А чего ещё он мог пожелать трусам и предателям?
«Бургунды» сдали замок Сан-Анжело, дурными голосами крича о том, что их заставили и подставили, что в их сердцах живёт горячая преданность к Альбериху Сполетскому, а всю вину следует возложить на поганого варвара, именуемого Олегариусом.
Пандульф погнал солидариев разбирать завал на винтовой лестнице, а после долго кланялся поднимавшемуся победителю. Губы Альбериха кривились, и не понять было – то ли смех разбирает пасынка Гуго, то ли он орать собрался и слюною брызгать.
– Отвести его, – показал Альберих на Сухова, – в тронный зал. Мы не варвары, мы будем судить этого преступника по закону.
– Как стоишь? – процедил Олег, теряя благоразумие под наплывом гнева. – Перед тобой магистр императора Романа!
Пасынок Гуго отшатнулся, словно получив пощёчину, побледнел, но волю своим чувствам не дал.
– В зал! – выдавил он.
Обширное помещение, где помещался походный трон короля Италии, быстро заполнялся народом, спешившим засвидетельствовать лояльность и верность новому правителю Рима. Сходились именитые гости, монахи, епископы, клирики с канониками – весь папский двор. А там, где кончалась красная ковровая дорожка, стоял на возвышении трон, отделанный золотом и слоновой костью. На нём с удобствами устроился Альберих – «сенатор, патриций и государь всех римлян». Рядом поставили большое кожаное кресло, предложенное новому папе римскому – Льву VII, ставленнику Альбериха. Папа вырядился в алую сутану, из-под которой выглядывали туфли с золотым шитьем. Лев не впечатлил Олега – тщедушный мужичок занял апостольский трон, впалогрудый, нескладный – одно плечо перекошено, бородёнка жиденькая… Не красавец.
Стражники разрезали путы, сковывавшие Олега, и магистр вздохнул облегчённо. Меч у него отняли и нож вытащили, но руки-ноги целы…
На лице «государя всех римлян» выражение злого торжества сменилось легкой растерянностью,
