– Согласен, не легко. Но можно ведь? Я, знаешь ли, не заговорён от стрел и мечей, я, как все, внезапно смертен. Причём, заметьте, «Принцепс» в любом случае оставался в выигрыше. Убьёшь ты Марозию – Гуго осерчает и возжаждет меня прикончить. Король остаётся на нашей стороне только потому, что не знает, кто стал причиной нежданного возвышения Альбериха. Если же ему об этом сообщат, он тут же увидит всё в ином свете, обвиняя и меня в подлом заговоре. Ведь это я заплатил ему золотом, убеждая послать войско пугануть Ландульфа! А если бы войско осталось в Риме? Посмел бы тогда восстать Альберих? Да ни за что! Видишь, какой расклад? И поэтому я успокоюсь лишь тогда, когда окажусь в Константинополе – и пойду по следу «Принцепса», и отыщу этого гада. Пока он жив, и я, и ты будем в опасности.
– Но всё могло окончиться неудачей, – осторожно сказал Пончик. – Мало ли… Могли убить саму Елену… Хм.
– Вот именно, – криво усмехнулся Олег. – Могли. И это был бы самый беспощадный удар по мне…
Елена дотянулась рукою до шеи Сухова и провела по ней пальцами, лаская и успокаивая.
– А тебе не кажется, – затянул Шурик, – что ты переоцениваешь Гуго? С чего бы ему вдруг бросаться мстить за убиенную Марозию? Да у него только официальных любовниц было… не помню сколько. Вандельмода, Пецолла, Ротильда, Стефания, Ротруда и… и так далее. А в Павии, во дворце, он держал целый гарем из красивых наложниц!
– Пончик завидует королю, – объяснила Елена для Олега.
– Ничего я не завидую!
– А вы знаете, – сказала Елена, – как Гуго женился в третий раз, то есть на Марозии? Она-то была замужем за Гвидо, его братом по матери, а церковь запрещает женится на вдове брата. И король не остановился даже перед тем, чтобы обесчестить память о мамочке, объявив, что её потомство от второго брака не отпрыски её, а приёмыши, которых она лживо называла своими детьми! Представляете? Ламберт, маркграф Тосканы и брат Гвидо, вызвался доказать действительность своего происхождения, и зря – Гуго заманил Ламберта к себе, велел схватить его, ослепить и запереть в темнице. Маркграфство Тосканское он отдал Бозону, своему брату по отцу.
– Ну, то, что Гуго не обременён нравственностью и совестью, нам известно, – сказал Сухов. – И что никакой любви к Марозии он не питал, тоже ясно. Тут другое… Король не зря так стремился жениться на сенатриссе и патрикии – он мечтал, чтобы тот самый папа Иоанн XI, сын Марозии, который, кстати, развёл Гуго с его второй женой Альдой, провозгласил его императором! Вот какая у него цель была! Не страсть правила монархом, а чистая политика. Вернее, грязная.
– С этим всё ясно, – подвёл черту Александр, – но главный вопрос остаётся без ответа: кто такой этот «Принцепс»? Ты вот сказал, что пойдёшь по его следу. А где его следы? Лично я не замечал ни одного.
Угу…
– Не замечал он… – фыркнул Олег. – Искать надо не здесь. Вернёмся в Константинополь – и сразу заявимся к патриарху. Душу вытрясу из мерзавца! Он мне всё скажет, коневод хренов…
В это самое время «Пардус» проходил мимо Эльбы, оставляя остров за кормой по левому борту. И тотчас же показалась двухмачтовая усиера, корабль поменьше дромона, но побольше кумварии. Гребцы на ней располагались в два ряда – пятьдесят человек на нижнем ярусе, пятьдесят на верхнем, но вёслами они работали лишь на переходе, как и варяги на лодьях. Когда же усиера вступала в бой, гребцы становились воинами.
– Кто это, интересно? – приподнялся Пончик.
Олег пожал плечами, разглядывая огромный вымпел, ниспадающий с задней мачты усиеры. На нём был изображён Иоанн Креститель, святой покровитель Флоренции.
Спустив паруса, усиера подошла к «Пардусу» на вёслах, и некий чин поднялся на её корме. Сложив ладони рупором, он прокричал:
– Не у вас ли находится его величество король Гуго?
– А зачем он вам? – заорал в ответ Инегельд.
– Маркграф Бозон Тосканский желает засвидетельствовать своё почтение!
При этих словах Гуго Арльский очень живо выполз из своей каморы и поднялся во весь рост.
– А где же наш любимейший брат и славнейший маркграф? – спросил он громко, подбоченясь.
– Ждёт вас на берегу, ваше величество! Верные люди передали маркграфу, что вы следуете с норманнами… Меня послали встретить вас и проводить! Маркиз Риккардо Злой, к вашим услугам!
Гуго перевёл взгляд на Инегельда, тот глянул на Вилобородого, а ярл посмотрел на кормщика.
– К берегу! – скомандовал Карл.
Олег обратил внимание на перемены, произошедшие с королём, – Гуго уже не выглядел жалким беженцем, он выпрямил спину и выпятил грудь, принимая вид величественный. Хотя и немного потешный, ибо без мантии и короны Гуго не воспринимался как монарх, больше смахивая на держателя харчевни или на купчика средней руки.
Лодьи повернули вслед за усиерой в направлении Пьомбино, порта на границе двух морей, Тирренского и Лигурийского, но маркиз Риккардо обошёл город стороной, взяв северней, и причалил в маленькой укромной бухточке, на берегу которой выросло целое селение из роскошных шатров, стоявших вразброс. Множество солидариев в блестящих кольчугах, с копьями в руках и перьями на шлемах расхаживали поодаль, сторожа подходы к лагерю, а больше выпендриваясь друг перед другом. Было заметно, что все они служат разным господам – геральдические звери на их щитах щерили кровавые пасти, выпускали когти одинаково свирепо, но породы были разными. Да и больно уж пыжились щитоносцы.
У походных коновязей – попросту говоря, у верёвок, протянутых между деревьями, – фыркали и перетаптывались кони под яркими попонами, а на берегу краски и вовсе пестрели, утомляя зрение произвольным смешением цветов – это вышли встречать короля обитатели шатров, высокие титулованные особы. Граф Флорентийский, граф Сиенский, виконт Пизанский, князь Пьомбино, а впереди всех, источая улыбку, полную мёда и елея, простирал короткие пухлые руки маркграф Тосканский Бозон.
Лодьи одна за другой подошли к берегу, со скрипом и шорохом всаживая форштевни в песок.
Засидевшиеся варяги сходили на берег сразу десятками, и в их присутствии дворянство тосканское малость поблёкло, хотя ни русы, ни даже булгары не отличались цветистыми одеяниями. Сам вид варягов был весьма внушителен – сразу становилось ясно, кто тут воин, а кто просто мечом опоясан. Тем более что на фоне болтливых, экспансивных южан, чёрных и мелких, сдержанные северяне гляделись белокурыми великанами, которым достаточно было бросить один мимолётный взгляд, чтобы задавить в зародыше позыв схватиться за оружие. Солидарии рядом с ними как-то усохли, увяли. Чудилось, даже пышные султаны из перьев поникли.
– Брат! – воссиял Бозон Тосканский, распахивая объятия.
Гуго Арльский, снисходительно улыбаясь, приблизился к нему и приобнял, похлопав по спине.
– Мне докладывали, что норманны решили тебя подбросить до места, – оживлённо болтал маркграф, – но я даже представить себе не мог, что тебя сопровождает такая сила!
– Они гвардейцы императора ромейского, – сказал король небрежно. – Император хочет мира на Юге, я поддержал его, а эти, как ты говоришь, норманны, помогли мне в трудную минуту.
– Так будьте уверены, – торжественно заговорил Федерико, виконт Пизанский, – что усилия вашего величества увенчались полным успехом: Ландульф I, князь Беневентский, сложил оружие и заключил мир с императором ромеев, за что и получил титул стратига Лонгивардии!
– Превосходно, – важно ответил Гуго, – это надо отметить!
– Всё готово, брат! – снова залучился Бозон. Тут король спохватился и отрекомендовал феодалам Сухова.
– Магистр Олегариус, – сказал он в манере герольда, – в наших понятиях – герцог.
«Герцог» усмехнулся и отвесил тосканцам короткий поклон.
– К столу, господа! – воскликнул виконт. – Ваше величество… Ваше высочество…
И тут на берег сошла Елена Мелиссина. Графы с маркизами моментально приобрели сходство с голодными котами, узревшими миску со сметаной.
– Зоста-патрикия Елена, – представил её Олег, – в ваших понятиях – герцогиня.
Знать дружно поклонилась прекрасной даме, продолжая поедать её глазами. Выглядело это презабавно.
Повара знатных особ были в отчаянии, когда узнали, что стол придётся накрывать едва ли не на тысячу
