Но мы уже завелись. Сперва мой брат засвистал, словно соловей-разбойник. А мы вторили ему оглушительным щелканьем дроздов.
Нашего свиста в пещере наверняка бы никто не услышал, если б не гулкое эхо, которое подхватило его и рассыпало по всей округе, так что горы задрожали.
Джованни выглянул из пещеры и прислушался.
Щегол, Хитрюга и Громила появились следом за ним, также испуганно озираясь. Внезапно сукин сын Джованни взглянул вверх и увидел нас.
— Вы чего тут забыли, паскуды?! — взревел он. — Я когда-нибудь мешал вашим военным играм?
В ответ ему опять понесся свист, хохот и поток брани.
— Пошли к чертовой матери! — плаксивым голосом отозвался Джованни.
Его дружки в страхе вылупили на нас глаза.
Мне почему-то стало жаль их.
— Прекрати, — сказал я Чернявому. — Не видишь — он чуть не плачет?
Чернявый (он вообще-то был добрый малый) мгновенно перестал свистеть. Остальные тоже один за другим умолкли. Джованни смерил нас взглядом и нырнул обратно в пещеру.
— Ну, все, — сказал Тури. — Пошли домой. Неужто вам не надоело?
— А что, если поискать раков? — предложил Агриппино. — Они прячутся у воды, под камнями. Наловим и поотрываем клешни. Знаете, как весело!
— Неплохо придумано, — одобрил Обжора. — Их ведь и зажарить можно.
Мы стали ползком спускаться по скале, но тут Карлик объявил:
— Мне в кусты надо.
— Думаешь, мы станем тебя ждать? — сказал Кармело.
— Ну почему, подождем, — возразил Чернявый. — А пока Тури нам чего-нибудь соврет.
Тури обрадовался — он еще до войны считался лучшим среди нас рассказчиком — и тут же забыл о своем желании вернуться домой.
Усевшись на холмик, поросший желтой травой, он приготовился рассказывать. Карлик отошел от нас метров на двадцать, но слышно его было даже очень хорошо.
— А ну, кто сможет палить громче?! — радостно и торжествующе кричал он.
— И что же ты нам расскажешь? — спросил Пузырь, глядя на Тури своими грустными, задумчивыми глазами.
— Эту историю я слышал от бабушки, — начал Тури, перекатывая во рту слова, точно тяжелые камни.
Чернявый оживился, просиял и стал кувыркаться на склоне.
— От бабушки, от бабушки! — со смехом повторял он.
Мой брат последовал его примеру и тоже стал кувыркаться, приминая колючую траву.
— Чтоб вы знали, та целебная вода, в которую Махаон окунал своих раненых воинов, называлась «вода Сени». И вела к той реке долина под названием Илион. Летом ее покрывала пыль, и если покопаться в ней, можно было найти мечи, куски золотых шлемов и человечьи кости.
Тури рассказывал медленно, то и дело прерываясь — видно, вспоминая подробности.
— И жил в тех местах на лесистой горе король, он тяжело заболел, при смерти был и вот однажды призвал к себе двух своих сыновей. Повелел он им отправиться на поиски воды Сени, если хотят, чтоб он жив остался. Кто из них эту воду отыщет, тому отдаст он свое королевство, в котором есть целых сто сказочных городов: Фтиа, Аргос и так далее, и так далее.
Чернявый с моим братом, все в пыли, кувыркались по склону и время от времени, встав на колени, передразнивали Тури:
— «И так далее, и так далее»! Так чем же дело-то кончилось?
— Твоя бабка тоже так приговаривает?
— Да, она так же приговаривает, как наш Карлик под кустом?
— Покороче давай! Не тяни резину.
— Ну, певец бродячий, чего замолчал? Валяй, досказывай свою историю.
Как ни странно, Тури на них не рассердился, а неторопливо, с увлечением продолжал рассказ. Он даже не заметил, что саранча тучей пронеслась над нашими головами.
— И вот оба брата отправились в путь-дорогу. Старший пошел на восток, а младший — на запад. Путь их лежал через долины, леса и горы, но судьба улыбнулась младшему. Бабушка говорит, что звали его Пирр.
— Вот это имечко! Посмешнее она выбрать не могла?
Чернявый строил рожи Тури, ехидно хохотал, а после, схватив на лету саранчу, оторвал ей крылья и запустил в него.
— Пирр? — переспросил он. — Хм, пирр-пирр!
А мой брат тут же подхватил:
— Пирр-пирр! Я же говорю, она рассказывает в точности как Карлик.
Тури помрачнел.
— Может, хватит, Чернявый? Не нравится сказка — и не надо, пошли домой.
— Но все-таки чем кончилось? — спросил Пузырь.
— Да, кончилось-то чем? — дурашливо ухмылялся Золотничок.
Все примолкли. Чернявый, сидя на земле, вытаскивал занозы из правой руки.
— Так вот, Пирр… — продолжал Тури, нарочно делая длинные паузы. — Так вот, Пирр в чаще леса, где росла густая и сочная трава, нашел источник… с горькой, как желчь, водой… Бабушка так ее и называла — желчная вода.
Мы все как оглашенные завопили:
— Желчная вода!
— Желчная вода!
— Он хотел напоить ею коня, но конь заржал и выплюнул ее. А в том лесу свила себе гнездо синяя птица. А как раз перо синей птицы и надо было раздобыть и окунуть в воду, чтобы исцелить старого короля, владыку ста сказочных городов: Фтии, Аргоса и так далее, и так далее… Пирр выпустил стрелу из лука и ранил синюю птицу. Вырвал у нее перо и смочил его в воде источника. В этот самый миг подоспел старший брат. В сердце у него проснулся червь черной зависти, он, будто на радостях, обнял счастливого соперника. Обнял — да и заколол кинжалом. Упал на землю Пирр, и травы склонились над ним. А желчная вода все текла и текла…
— Что же, выходит, там все смертью кончается? — спросил мой брат.
Чернявый снова ехидно засмеялся, попытался издать неприличный звук, но вместо этого у него из горла вырвался протяжный, хватающий за сердце стон.
И снова, будто обезумев, он стал кувыркаться, прыгать с разгона, потом сбежал по тропке к воде, а над ним бешено кружилась саранча.
Мне не терпелось услышать, что было дальше, и потому я молчал, боясь рассердить рассказчика. Пузырь весь обратился в слух и словно сам выпил желчной воды. Только Золотничок отвлекся и следил за стаей саранчи.
— В лесу никто больше не бывал много-много лет, а тем временем старший брат стал королем. Но однажды в лес случайно забрел пастух — искать пропавшую овцу. Вдруг он споткнулся, упал в густую черную траву, и под ним что-то хрустнуло. Пригляделся пастух и увидел маленькую косточку.
— Это была кость убитого брата, — пояснил Чуридду.
— Чего лезешь? — оборвал его Агриппино. — Твоя, что ли, сказка?
— Весь день бродил пастух по лесу среди дубов и кленов, а на душе у него было грустно-грустно. Овцы шли впереди и тоже головы повесили. Взял пастух да и смастерил из косточки свистульку. Может, думает, хоть развеселюсь немного. Поднес он свистульку к губам, но из нее полились не звуки, а слова:
