выдающихся людей. С другой стороны, столп символизирует запретную грань, за которую человеку нельзя переступать, ибо ни власть, ни покровительство Бога за нею не распространяются. Наконец, столп служит символом Богоявления: ведь Бог, как известно из Библии, может являться человеку в виде огненного столпа.
Однако с божественным присутсвием, служащим опорой мироздания, никак не может смириться разрушитель Мелкор:
«Уверовав в незыблемость своей цитадели и верность союзников своих, обрушился он на Иллуин и Ормал силой великой и сокрушил столпы вместе со светильниками. От страшного удара при падении громадных столпов разверзлась твердь земная, и светильники выплеснули на берега морские всепоглощающий пламень… так закатилась весна Арды».
Фигурируют столпы и во «Властелине Колец»:
«Это Каменные Гиганты, великие витязи Нуменорского королевства», — поясняет своим спутникам Арагорн. Дальше Толкиен описывает их так:
«Немые, но грозные, древние, но могучие, в каменных, растрескавшихся от времени шлемах, смотрели они, чуть сощурившись, на север, предостерегающе подняв левую руку вверх и сжимая в правой боевой топор».
Чтобы ободрить хоббитов, попритихших в эльфийской лодке, Арагорн добавляет:
«Долгие годы мечтал я увидеть Каменных Гигантов — Исилдура с Анарионом. Своему потомку Элессару Эльфийскому, сыну Араторна из рода Элендила, они помогут… Не бойтесь. Здесь нам ничто не угрожает».
Толкиен, заметим, с большим почтением относится к искусству рукотворчества. У его героев– мастеровых есть создатель и покровитель — бог Ауле. Это он породил гномов и обучил нолдор, искуснейших среди эльфов. Благодаря Финроду гномы берутся сотворить редкую вещицу — Наугламир, Гномье Ожерелье.
«В златом их ожерелье, украшенном бессчетными валинорскими самоцветами, была заключена сила могучая, передававшаяся всякому, его надевшему; однако ж было оно не тяжелее льняной нити и при том обладало свойством пленять и завораживать всякого изумительной своею красотой».
Впрочем, и эльфы были искусными ювелирами и зодчими–ваятелями. Например, Менегротский чертог в Тинголе, или Граде Гондолине, воздвиг Тургон Неврастиец. Телери же строили дивные струги, как, например, Корабел Кирдан во «Властелине Колец». Там же, во «Властелине Колец», эльфы строят и лодки — средство общения с Внешним Миром; как признаются своим гостям сами эльфы, они вкладывают любовь души и сердца во все, что делают своими руками, и любовь эта служит залогом совершенства каждой эльфийской поделки. И тут на память приходят путлибы, знаменитые эльфийские хлебцы, не раз спасавшие от голода хоббитов во время их долгих скитаний; или веревки, сослужившие добрую службу Сэму с Фродо. Одним из величайших эльфийских творений по праву считается Вингилот:
«Большая дружба связала Эарендила с Корабелом Кирданом, обитавшим на острове Валар… С его–то помощью Эарендил и соорудил себе Вингилот, Цвет Белопенный, прекраснейший из стругов, что когда–либо были воспеты в легендах. Весла его были точно маков цвет, борта сверкали ослепительной белизной, словно Нимбретильские березы, а паруса отливали лунным серебром…»
На своем чудесном струге Эарендил является к Валар:
«Он будто застыл на носу Вингилота со сверкающим во лбу Сильмариллом, и чем ближе был он к Западному Краю, чем ярче тот сиял. Мудрецы говорят, что благодаря сему благословенному камню они и могли плавать по неведомым водам… Так прибыли они к Зачарованным Островам, но не коснулись отважных мореходов чары их: благополучно прошли они и по Морю Мрака, обойдя стороной непроглядные туманы, и узрели Тол Эрессеа, Одинокий Остров, но долго там не задержались и наконец бросили якорь в гавани Эльдамарской».
Вингилот затем благословили Валар, и с их благословения дивный струг обрел способность проникать в иные миры.
«Они направили его по–над Валинором к заокраинным пределам мироздания. И вошел он во Врата Ночи и воспарил в океаны небесные. Чуден был сей струг, ибо испускал он струи пламени яркого и чистого. На носу струга неизменно восседал Эарендил Мореход, осыпанный сверкающей драгоценной пылью, и во лбу у него сиял Сильмарилл. В струге своем ходил он в заокраинные дали, коих не достигал даже свет звезд, однако ж чаше его можно было видеть по вечерам или по утрам, в ореоле восходящего или закатного солнца, когда возвращался он в Валинор из странствий к окраинам мироздания».
Другие предметы в мире Толкиена обладают магическими свойствами и величием, как, например, Палантиры, о которых идет речь и в «Сильмариллионе», и во «Властелине Колец». Так, по словам Толкиена, главное свойство этих Камней в том, что с их помощью можно заглянуть далеко–далеко — во времени и пространстве. Но чаще всего они показывают то, что происходит с другими Камнями, ибо между ними существует незримая связь; при всем том, однако, тот, кто обладает большой силой воли и разума, может научиться управлять их взглядом. Во «Властелине Колец» это удается разве что Арагорну, который, в отличие от любопытного не в меру Пиппина, относится к ним весьма осторожно и бережно. Пиппин же, проигнорировав очередное предупреждение Гэндальфа, пробует найти одной из этих хрупких «стеклянных безделушек» свое применение. И тут…
«Сначала шар был темный, янтарно–черный, сверкающий в лунных лучах, потом медаенно засветился изнутри, впиваясь в его глаза, неотвратимо притягивая их. Шар вспыхнул… это в нем закрутился огненно–багровый вихрь — и вдруг погас Хоббит ахнул, застонал и попробовал оторваться от шара, но только скрючился, сжимая его обеими руками».
Потом Пиппин оцепенел и без чувств упал наземь. Ему оказалось не под силу совладать со Зрячим Камнем.
Еще один важный символ — кубок, или чаша, та самая, которую в «Хоббите» сторожит дракон Смауг. Чаша, по выражению культуролога Мари–Мадлен Дави, символизирует
«Деву, подобную, согласно Песни песней(94), «запретному саду» и «запечатанному источнику». В мольбах своих Дева причитает о духовной чаше, почтенной чаше, исполненной благоговения».
Такое же сходство между чашей, источником и кубком подчеркивает и Рене Генон: он, в частности, уточняет, что «у древних египтян чаша обозначалась иероглифом в виде сердца — жизненного центра человека».
В своих же «Заметках о христианской эзотерике» Генон пишет, что «чаша, подобно сердцу и Граалю, предназначена для хранения эликсира бессмертия, упоминающегося во всех традициях».
И все же главный символ в «Хоббите» — Аркенстон, или краеугольный камень. Арагорн носит на шее зеленый камень, вызывающий в памяти Грааль, тем более что, по Генону, чаша Грааля была вырезана из изумруда.
Но Арагорн ценит превыше всего перекованный у Элронда меч Андрил: он не расстается с ним ни на мгновение и зарекается сложить его лишь после победы в решающей битве с врагом. А царь гномов Торин столь же высоко ценит таинственный Аркенстон, то возникающий, то исчезающий на протяжении всего произведения Толкиена. Как бы то ни было, камень этот заключает в себе очевидную духовную символику. Понятие краеугольного камня, возрожденное в масонстве, на самом деле олицетворяет вершину, то есть буквально — замок свода. Это — венчающий, или венценосный камень, символизирующий Христа, сошедшего с Небес для исполнения Закона Божьего и пророчеств. С другой стороны, обтесанный, отшлифованный камень, по Мейстеру Экхарту, символизирует знание. В масонской символике ограненный или кубический камень, к тому же, служит знаком равновесия и завершенности: он вполне соответствует символике алхимической соли.
Между понятиями Грааля как чаши и Грааля как камня нет никакого различия, ибо и то и другое относится к пище духовно–преходящей. В евангелии дьявол желает увидеть, как камень обратится в хлеб. У кельтов камень Лиа Фаль, кроме того, символизирует власть, «центр», «средоточие», пуп земли, расположенный в Таре. Но Кухулин разбивает его своим мечом, потому что камень безмолвствует, когда герой желает с ним говорить. Это очень напоминает историю с «гибельным престолом», на который невозбранно усаживается Галаад. В «Парцифале» же появляется Высший, или Священный камень, сродни тому, что Иаков в Бытии кладет себе под голову: это, как сказал бы Малларме
