командования. В Израиле руководство важной операцией всегда сосредотачивалось в руках командира части. Это служило гарантией успеха и было единственно эффективно в кровавой неразберихе боя. Но в американской армии, похоже, некоторые офицеры относились к боевым действиям, как всего-навсего к очередной ступеньке на служебной лестнице — как к конспекту, который можно переписать или перечеркнуть и тут же выбросить из головы.
Он пожал плечами. Несомненно, и израильские вооруженные силы имеют свои недостатки. И, похоже, американцы не собираются отправить его на смерть в ближайшие дни. С этой ободряющей мыслью Леви поднял свой чемоданчик и прошествовал к ангару, которому суждено было на некоторое время стать его домом. Он чувствовал, что не уснет, несмотря на полное физическое изнеможение.
Из административного здания вышел дочерна загорелый незнакомец в легком тропическом костюме и направился к нему.
— Профессор Леви?
Леви остановился. Акцент в английской речи незнакомца выдал его. Профессор ответил на иврите.
— Именно так.
— Меня зовут Эйснер. Я сотрудник посольства в Вашингтоне. Привез вам письма из дома. Мы можем поговорить наедине?
Письма из дома? Леви не верил ни единому его слову. На своем веку он повидал немало таких вот людей с жестким взглядом, как этот тип. У дипломатов не бывает такой спортивной фигуры. Но что понадобилось от него Моссаду, израильской службе внешней разведки? Точнее, что именно потребует от него разведывательная служба его страны?
Но чего бы они ни потребовали, такой оборот дела ему совсем не нравился.
Обычный шум шутливой перебранки и дружеских выпадов внезапно утих, когда контр-адмирал Эндрю Дуглас Стюарт вошел в помещение для дежурных экипажей. Даже летчики не решались выказывать неуважение к генералу.
Стюарт жестом предложил всем сесть, а сам занял место на трибуне. Он пробежал глазами по рядам внезапно посерьезневших молодых лиц. Эти парни могли сколько угодно притворяться беззаботными и спокойными — любой из них ясно чувствовал, что носится в воздухе.
Приметы этого были повсюду. Во-первых,
— Добрый день, господа, — Стюарт сосредоточил внимание на сидящих перед ним летчиках и офицерах летно-подъемного состава, зная, что видеокамеры передадут его речь в дежурные помещения и комнаты для инструктажа по всему авианосцу. — Я буду краток. А уж ваши непосредственные командиры и офицеры по оперативным вопросам остановятся на деталях.
Он кивнул в сторону начальника штаба. Свет стал гаснуть.
— Я вкратце объясню нашу роль в операции по уничтожению ядерного потенциала ЮАР.
По залу прокатились возгласы удивления, и над головами возникла проекция карты, испещренной множеством красных стрелок, направленных на Преторию. Большинство начиналось от крошечной точки, обозначающей местонахождение
До начала операции «Счастливый жребий» оставалось тридцать четыре часа.
Полковник Франц Пейпер на минуту застыл, наблюдая, как вздымаются и опускаются сотни рук с кирками и лопатами — его люди неистово трудились, заканчивая возведение укреплений.
Поскольку Пелиндаба являлась ядерным исследовательским центром и арсеналом атомного оружия, ее окружала колючая проволока и посты вооруженной охраны. Теперь же она и вовсе напоминала крепость. На территории комплекса в тридцати метрах от колючей проволоки по всему периметру были вырыты траншеи, связывающие между собой двадцать два бетонных бункера, каждый из которых вмещал усиленное стрелковое отделение и способен был выдержать обстрел из тяжелых минометов. Снаружи вниз по склону тянулись минные поля, расположенные так, чтобы вынудить боевые единицы АНК и кубинских коммандос со всей их бронетехникой идти по узкому проходу — как раз под прицельным огнем безоткатных орудий, пулеметов и минометов батальона. Перед заграждением рыскали устрашающего вида бронированные машины, охотясь на вражеских лазутчиков.
На востоке территории комплекса, где размещался ядерный арсенал, еще более густая колючая проволока опутывала пять маскировочных холмиков — это были бункеры-хранилища ядерного оружия, предмет его особой заботы. Чуть западнее бункеров с бомбами с севера на юг протянулась траншея, отделяющая хранилища от остального комплекса. За траншеей на всем свободном пространстве до сада камней, тенистых деревьев и строений исследовательского центра расположились позиции 120- и 60- миллиметровых орудий. Высокие, в рост человека, земляные насыпи и укрепления из мешков с песком обеспечивали защиту четырем зенитным установкам
— Привезли наши противохимические защитные костюмы, полковник.
Пейпер обернулся. Его адъютант, капитан ван Даален, указывал на вереницу пятитонных грузовиков, остановившихся у здания штаба батальона.
— Отлично, капитан. Раздайте и подробно объясните каждой роте, как ими пользоваться. И предупредите всех командиров, что я наметил провести первое учение сегодня же вечером.
Ван Даален отдал честь и поспешил прочь. Пейпер посмотрел ему вслед, отлично понимая, что подобный приказ не вызовет восторга у подчиненных. Противогазы, капюшоны, рукавицы, комбинезоны и обувь, необходимые для полной защиты от отравляющих веществ, были громоздкими и ограничивали свободу движений. Хуже того — это снаряжение не пропускало воздуха, отчего в нем было невыносимо жарко даже в холодную погоду, не говоря уж о теплом весеннем вечере.
Он нахмурился. Совершенно неважно, насколько удобно будет солдатам. В сущности, значение имело только одно — не дать кубинцам уничтожить или захватить ядерный арсенал ЮАР.
Пейпер повернулся на каблуках и направился назад, к прохладе командного бункера. В любой момент могло начаться наступление кубинцев, может через день, а может через час. Пусть теперь кастровские подонки используют отравляющие вещества — от химического оружия его солдаты уже защищены.
Юаровский полковник по-волчьи ощерился. Когда коммунисты и их приспешники-каффиры ворвутся, ожидая найти большую часть его солдат мертвыми или отравленными, их встретят градом пуль и артиллерийскими залпами. Это будет легкая победа.
Он стремительно спустился в свой бункер, все с той же холодной, жестокой усмешкой на губах.
Почти тысяча человек столпилась вокруг невысокого помоста. Зеленая защитная форма лишала лица людей индивидуальности, но ничто не могло скрыть ощущения суровой готовности, охватившей всех. Каждый «рейнджер» стоял в полной тишине вместе с друзьями и соратниками, в то же время чувствуя себя удивительно одиноко.
С высоты помоста подполковник Роберт О'Коннел уловил легкое движение около дверей ангара.
Геллер вернулся из центра связи. О'Коннел выпрямился, ощутив под мышками холодный пот. Вот оно. Началось!
— Смир-но-о!
«Рейнджеры» застыли в мертвом молчании. Полковник прошел к возвышению и поднялся на
