— Черт!
Вспышки на экране радарной установки слились в сверкающий вихрь ярких зеленых пятен, а затем в сплошную зеленую линию через все поле. Сержант лихорадочно переключал частоты — никакого эффекта. Глушитель встречал его на всех волнах, легко меняя диапазоны.
После нескольких неудачных попыток он перестал метаться по частотным каналам, а попробовал убавить мощность радара. Это сработало — в какой-то степени. Изменив дальность зоны видимости, он мог бы прорваться сквозь помехи… но тогда он ничего бы не увидел.
Сержант еще раз выругался. Объекты находились вне поля видимости его радара. Он знал, что самолеты противника уже над ЮАР, но не мог сказать, ни сколько их, ни где они, ни, что самое важное, куда они направляются.
Следивший за экраном из-за его плеча, лейтенант ВВС вдруг побледнел и схватил трубку красного телефона.
— Дайте эскадрилью номер три!
Подполковник Роберт О'Коннел сделал глубокий вдох, на мгновение задержал дыхание и выдохнул, стараясь стряхнуть с себя волнение последних минут ожидания. И действительно, шла буквально последняя минута. Лететь оставалось никак не больше.
Больше всего его беспокоило попадание в намеченную зону выброски. Требование полной внезапности исключало сброс парашютистов-корректировщиков, поэтому самолет с «рейнджерами» целиком полагался на навигационные данные спутников «Путеводной звезды», глобальной системы обнаружения. Руководители программы ГСО утверждали, что их система работает с точностью до нескольких футов, и О'Коннел чертовски хотел в это верить.
Он покачнулся, но устоял на ногах, когда самолет начал резко набирать высоту, поднимаясь до 500 футов, чтобы пройти над комплексом Пелиндабы. Теперь — в любой момент.
И тут О'Коннел вдруг поймал себя на том, что бормочет с детства знакомую молитву: «Аве Мария, исполненная благодати, да хранит тебя Господь…»
Самолет стал выравниваться, оба его боковых люка распахнулись, развернув струеотбойные щиты, защищавшие от порывов ветра снаружи. В переполненный транспортный отсек ворвались холодный ночной воздух и воющий гул моторов. О'Коннел увидел, как инструктор высунулся в открытый люк, проверяя щиты и подножку, и понял, что скоро прыгать.
Над открытым люком зажглась зеленая лампочка.
— Первый пошел! Второй пошел!..
Осознанные мысли исчезли, уступив место навыкам, обретенным за тысячи часов предполетной подготовки и тренировочных прыжков. Один за другим порядно «рейнджеры» стремительно шагали к открытым люкам и бросались в пустоту.
Пролетевшие низко над Пелиндабой, пять самолетов сбросили сотни «рейнджеров» и их снаряжение.
Раздался телефонный звонок, и от неожиданности полковник Франс Пейпер пролил кофе на бетонный пол. Он схватил трубку на втором звонке.
— Командир гарнизона Пелиндабы слушает!
Он не узнал искаженного паникой голоса на другом конце провода.
— Воздушная тревога! Воздушная тревога!
— Что?
Вместо ответа раздался рев моторов громадных самолетов прямо у него над головой.
Пейпер бросил трубку и подскочил к амбразуре бункера, безуспешно пытаясь рассмотреть эти махины. Тут ничего. И там ничего! Вот! Что-то огромное, черное, скорее тень, чем определенная форма, промелькнуло и растаяло на востоке. Их атакуют!
Он дрожащими пальцами нажал кнопку тревоги. Сирены пронзительно завыли. Этот вой мог разбудить и мертвого, но в данном случае требовалось поднять две трети гарнизона Пелиндабы — свободных от службы и крепко спящих в казармах солдат. Одновременно стали гаснуть прожекторы, по периметру окружавшие комплекс, чтобы зря не высвечивать бомбардировщикам противника контуры цели.
Более пятисот бойцов 1-го батальона 75-го полка «рейнджеров» — три роты с командирами — приземлились с ночного неба на территорию комплекса по ядерным исследованиям в Пелиндабе. Многие нашли здесь свою смерть.
Трех десантников, которые прыгали первыми, отнесло далеко к западу — они угодили за проволочное ограждение, на минное поле. Один попал ногой прямо на детонатор мины — бело-оранжевый взрыв разорвал его на куски, осыпав двух других смертоносным градом осколков.
Многие свалились на декоративные сады камней Пелиндабы, переломав руки и ноги и раздробив ключицы. У силовой подстанции, сержант взвода «Чарли», летя со скоростью более двадцати миль в час, ударился головой о стальную опору. Он сломал себе шею, а его тело так и осталось висеть на стальной балке на высоте сорока футов над землей.
Хуже всех пришлось двум группам «рейнджеров».
Шестеро приземлились, запутавшись в стропах парашютов, на открытом пространстве, меньше чем в тридцати футах от минометной батареи ЮАР. Не успели американцы освободиться от парашютов, как их расстреляли в упор.
Четверо других, опустились прямо на головы обходящего караулы патруля. Ослепительная вспышка осветила темноту, раздались выстрелы из
Подполковник Роберт О'Коннел, согнув ноги, коснулся земли и покатился, нащупывая руками карабин парашюта. Слабый ветерок наполнил купол, угрожая протащить его на открытую лужайку между научным центром и ядерными арсеналами. Готово! Карабин отстегнулся, он избавился от парашюта. Затем привстал на коленях и огляделся, чтобы понять, что происходит.
Большую часть территории окутывала темнота, но он рассмотрел угольно-черные провалы траншей всего в двадцати ярдах от себя. Очень хорошо. Траншея послужит ему готовым укрытием, если удастся добраться до нее целым и невредимым. Она тянулась с севера на юг, отделяя территорию ядерного арсенала от остального комплекса.
Большая часть десантников приземлялась рядом с ним, ударяясь о землю с зубодробительной силой. Совсем рядом застрочил автомат, вздымая скошенные пулями стебли травы и земли. Два «рейнджера», только что сбросившие парашюты, застонав, свалились как подкошенные.
О'Коннел припал к земле. Слишком много проклятых юаровцев бодрствуют, пребывая в полной боевой готовности. Его солдатам нужно прикрытие — хоть какое-нибудь, или их всех расстреляют при приземлении.
Он выхватил дымовую гранату, вырвал чеку и бросил в сторону едва различимого бункера. Десантники рядом с ним проделали то же самое. Учения в процессе подготовки операции «Счастливый жребий» показали, что дымовая завеса может спасти немало жизней, и «рейнджерам» объяснили, что применять дымовые гранаты следует сразу же после приземления. Чем больше дыма, тем больше смятения. А смятение в рядах противника им только на руку.
Белые струйки дыма закручивались и ширились, раздуваемые ветром, превращаясь в сплошной туман, все более густой оттого, что рвались все новые и новые гранаты. Из бункеров по всему периметру ограждений застрочили пулеметы и автоматы, беспорядочно паля по дымовой завесе. В этой беспорядочной
