запасов. Мобилизационное штатное расписание. Зоны свободного огня. И все это сливалось в единую, без сучка без задоринки, картину близкой и неотвратимой победы.
Наконец Констанд Хайтман, министр обороны, сел, и Карл Форстер обвел глазами лица подчиненных. Многие из них впервые узнали подробности его планов, связанных с Намибией. Их реакция должна была многое сказать ему.
Кивком головы он поблагодарил Хайтмана и повернулся к собравшимся.
— Итак, господа? Какие будут вопросы?
Кто-то из сидящих в дальнем конце стола наклонился было, желая что-то сказать, но вдруг передумал.
— Говорите, Гельмуд, что вас беспокоит? Вы обнаружили в наших планах какой-то изъян? — Голос Форстера был обманчиво спокоен.
Гельмуд Малербе, министр промышленности и торговли, тяжело сглотнул. Обычно мало у кого возникало желание выступать против взлелеянных президентом планов. Всего один месяц пребывания его у власти показал, что Форстер не намерен терпеть тех, кто позволяет себе с ним не соглашаться.
Малербе прочистил горло.
— Не изъян, господин президент. Я не хотел сказать ничего подобного! Так, небольшое замечание.
— Ну так, давайте, выкладывайте! — Напускная вежливость Форстера дала трещину.
Малербе покорно кивнул, хотя ему было явно не по себе.
— Хорошо, господин президент. Меня волнует количество людей, которых придется мобилизовать из резерва. Если «Нимрод» займет больше времени, чем планируется, их отсутствие на заводах может серьезно сказаться на экономике.
Форстер фыркнул.
— И это все? Хорошо, Малербе. Ваше замечание понятно. — Он оглядел сидящих за столом. — Итак, господа, вы слышали, что сказал министр промышленности? Если каффиры своими винтовками задержат наши танки на месяц-другой, нам придется обратиться к народу с просьбой потуже затянуть пояса! Ужасно, а?
Его тяжеловесная шутка была встречена смешками. Пристыженный, Малербе, покраснев, сел.
А Форстер с довольным видом повернулся к Эрику Мюллеру, сидевшему рядом с ним.
— А как наши другие черные соседи — Мозамбик, Зимбабве и остальные? Могут ли они помешать своевременному завершению операции?
Мюллер решительно покачал головой.
— Нет, господин президент. Наши подрывные операции дестабилизировали их внутреннее положение. Они настолько запутались в собственных внутренних проблемах, что вряд ли доставят нам много хлопот.
Мариус ван дер Хейден презрительно фыркнул, но ничего не сказал.
Мюллер нахмурился. Ван дер Хейден возглавлял в кабинете целую группу людей, недолюбливающих его, Мюллера, и враждебность этого человека становилась все более открытой. То, что когда-то было простым соперничеством в борьбе за власть и положение, теперь приобретало характер непримиримой вражды. Форстер же не делал практически ничего, чтобы ее притушить. Напротив, президенту, казалось, было приятно наблюдать их стычки, словно это было своего рода спортивным состязанием, устроенным специально, чтобы его развлечь.
А почему бы и нет, подумал Мюллер. Враждебность между ними не угрожает его власти и мешает каждому из них сосредоточить в своих руках контроль за деятельностью спецслужб. Он стал еще более высокого мнения о хитрости Форстера; впрочем, пропорционально выросла и его тщательно скрываемая неприязнь к шефу.
Форстер повернулся к министру иностранных дел, худому, болезненному человеку. Поговаривали, будто тот болен какой-то неизлечимой формой рака и в его борьбе с болезнью побеждает последняя.
— А что относительно других мировых держав, Яап? Стоит ли нам опасаться каких-либо действий с их стороны?
Министр иностранных дел покачал головой.
— Они могут противопоставить нам только слова, господин президент. Западные страны сделали уже все, что могли; их санкции вряд ли можно еще более ужесточить. А у русских нет сил, чтобы предпринять что-либо против нас. Они слишком поглощены созерцанием развала собственной империи, чтобы интересоваться тем, что происходит в десяти тысячах километрах от Москвы.
Форстер одобрительно кивнул.
— Это верно. Чертовски верно. — Он снова оглядел стол. — Итак, господа, какие будут замечания?
На несколько секунд в зале повисла тишина. Вдруг один из самых незначительных министров кабинета нехотя поднял руку.
— Меня все же беспокоит одна вещь.
— Прошу вас. — Судя по всему, Форстеру удалось наконец немного успокоиться.
— Западные спецслужбы и спутники-разведчики наверняка засекут наши приготовления к операции «Нимрод». А поскольку для ее успешного осуществления необходимо добиться стратегической и тактической внезапности, не стоит ли нам придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение столь мощной перегруппировке наших войск?
Форстер мрачно усмехнулся.
— Хороший вопрос, мой юный Риттер. И мы его учли. — Он кивнул в сторону Фредрика Пинаара, министра информации. — Мы с Фредриком уже начали подготовительную работу. Завтра я собираюсь выступить с речью в Трансваале перед наиболее преданными нашими сторонниками. О том, что я там скажу, сразу станет известно западным демократиям, которые, как вы знаете, всюду суют свой нос. И после этого все будут пребывать в полной уверенности, что мы концентрируем войска, чтобы нанести сокрушительный удар по своим собственным каффирам. Мысль о так называемой Намибии им и в голову не придет.
Сидящие за столом закивали в знак согласия.
— Отлично, значит, этот вопрос решен. — Форстер обернулся к министру обороны. — В таком случае, Констанд, информируйте все соединения. Операция «Нимрод» развивается по плану.
ЮАР готовилась к войне.
Корреспондент стояла на углу Центральной и 23-й улиц в деловой части Вашингтона. Серый камень правительственного здания служил хорошим фоном ее тщательно уложенной прическе и зеленому летнему платью. Но что гораздо важнее, в кадр попадала вывеска с надписью «Государственный департамент». Таким образом, зрители сразу должны были понять, где находится корреспондент, и преисполниться ощущения, что в воздухе витает нечто сенсационное. Яркий свет юпитеров освещал небо.
— Если демократы в Конгрессе и могут достичь какого-то согласия, так это по вопросу о том, что реакция администрации на последние события в ЮАР была непоследовательной, нелогичной и абсолютно неадекватной. И если крестовый поход Претории против инакомыслящих будет продолжаться, то Конгресс наверняка усилит свое давление на правительство, с тем чтобы еще более ужесточить экономические санкции против этой страны. И это сейчас, когда члены администрации и так засиживаются за полночь, чтобы решить, как можно воздействовать на политику ЮАР, которая в последнее время резко качнулась вправо.
Камера немного отъехала назад, чтобы показать ряд освещенных окон в здании Госдепартамента.
— Ясно и другое. Последнее публичное выступление президента ЮАР Карла Форстера не способствовало тому, чтобы умерить разгоревшиеся на Капитолийском холме страсти вокруг санкций. При всех условиях, его риторика была явно рассчитана на то, чтобы заставить замолчать противников апартеида во всем мире.
Изображение корреспондента исчезло, сменившись кадрами хроники: Форстер стоял на завешенной флагом трибуне. В зале мелькали кроваво-красные знамена АДС с трехконечной свастикой и сине-бело-
