жизни было военно-политическое противостояние Советского Союза и США. Некоторым до сих пор было трудно привыкнуть к тому, что возникающие конфликты не всегда вписывались в противостояние между Востоком и Западом.
Кроме того, информация о положении в Африке редко просачивалась через защитный экран в лице референтов и младших служащих министерств и разведслужб. Обычно она так и оставалась в памяти компьютеров, которые никто не включал, или пылилась на полках архивов.
Форрестер сдержал кривую усмешку. В кои-то веки он имеет преимущество перед большинством из собравшихся здесь экспертов. Сенатором он работал в Комитете по международным делам и выдержал в Сенате немало баталий с ярыми борцами против апартеида.
Он устремил взгляд в дальний конец стола, на франтоватого и несколько оторванного от жизни маленького человечка, узкое лицо которого украшала на удивление пышная борода и аккуратно подстриженные усы.
— Послушайте, Эд, не расскажете ли вы нам вкратце о наших отношениях с новым правительством ЮАР?
Он даже не пытался скрыть иронию.
— Конечно, господин вице-президент. — Эдвард Хэрли, помощник госсекретаря по африканским делам вежливо кивнул. Своим присутствием на заседании он был обязан неожиданному утреннему звонку Форрестера в Госдепартамент.
Хэрли обвел глазами лица сидящих за столом.
— По существу, наши отношения с новым правительством, возглавляемым президентом Форстером, можно определить как холодные и корректные. — Он замолчал, снял очки в черепаховой оправе и принялся протирать их мятым носовым платком. — На прошлой неделе, когда наш посол Билл Кирк посетил Форстера впервые с момента катастрофы, происшедшей с «Голубым экспрессом», мы имели возможность в очередной раз убедиться в правильности избранной нами линии. Билл получил от госсекретаря задание выяснить, до какого предела собирается идти Претория, восстанавливая систему жесткого апартеида. — Хэрли едва заметно улыбнулся и снова надел очки. — К сожалению, господин посол так и не имел возможности выполнить полученные инструкции. Вместо этого ему пришлось прослушать получасовую лекцию Форстера о неудачах нашей политики в этом регионе. Вскоре после встречи посла с Форстером Претория уведомила нас о сокращении в одностороннем порядке численности персонала нашего посольства. Форстер же решительно пресекает любые попытки еще раз встретиться с послом. Наш статус понизили дальше некуда.
По залу прошел ропот недоверия. Чего добивается этот новоиспеченный лидер ЮАР? Политические разногласия между Вашингтоном и Преторией были обычным делом, но к чему такая возмутительная и намеренная грубость?
Вице-президент пристально посмотрел на своих коллег, размышляя, какова была бы их реакция, если бы они узнали обо всех выходках Форстера. Когда он сам читал присланный по телексу отчет Кирка о встрече с президентом ЮАР, у него поднялось давление.
Судя по всему, послу даже не дали возможности открыть рот для приветствия. Вместо этого Форстер обрушился на него с резкой обличительной речью, исполненной презрения к тому, что в ЮАР называют «недостойным и предательским поведением США». Далее он обвинил Штаты во вмешательстве во внутренние дела Претории — они якобы подстрекают «невинных чернокожих» к беспорядкам и насилию. Насколько понял Форрестер, имелось в виду недавнее заявление Государственного департамента, в котором высказывалось сожаление о нападении полиции на черные пригороды. Слабое оправдание для такого удара ниже пояса.
Форрестер взглянул на крупного седовласого мужчину, сидевшего справа от него. Вице-президент всегда подозревал, что Кристофер Николсон, бывший федеральный судья, а ныне директор ЦРУ, не меньше внимания уделяет сбору информации внутри Белого дома, чем руководству разведывательной деятельностью управления за рубежом. Его личное присутствие на рядовом заседании Совета национальной безопасности подтверждало эту догадку.
Вице-президент решил посмотреть, насколько хорошо Николсон подготовился к заседанию.
— У вас есть что-нибудь на этого шута Форстера, Крис?
Форрестер считал, что должен знать как можно больше о мировых лидерах, с которыми ему, возможно, придется иметь дело. Хотя специалисты по общественным наукам, экономисты и прочие «эксперты» исписывали горы бумаги разного рода безликими отчетами и прогнозами, мировая политика все больше и больше определялась ролью отдельных личностей.
К чести шефа ЦРУ, ему удалось скрыть самодовольное выражение на лице.
— К счастью, да, господин вице-президент. Мы обратились к архивам и обнаружили ряд интересных материалов на вышеупомянутого господина.
Помощник Николсона пролистал толстую папку с документами и подал шефу несколько листков с отчеркнутыми местами. Директор ЦРУ взял листки и церемонно кивнул младшему референту, стоявшему в дверях.
— Чарли, можно начинать.
Медленно погас свет, и зажужжал диапроектор, посылая на экран крупнозернистые черно-белые фотографии. На них был изображен гораздо более худой, чем теперь, юный Карл Форстер.
— Карл Адриан Форстер. Родился в 1928 году на севере Трансвааля. В 1950 году окончил юридический факультет Витватерсрандского университета. В 1956-м — социологический факультет Стелленбосского университета. В начале 50-х, скорее всего в 1953-м, вступил в «Брудербонд»…
Монотонным голосом Николсон продолжал рассказывать о том, как Форстер постепенно, тихой сапой, поднимался к высотам власти внутри правящей Националистической партии. Тогда начинающий адвокат, Форстер, скорее всего, принимал личное участие в разработке системы расовой сегрегации и белого господства, выросшую затем в государственную политику апартеида. Его членство в «Брудербонде», организации, негласно объединившей в своих рядах всю правящую верхушку, не оставляло в том ни малейшего сомнения.
На экране появилась новая фотография — на этот раз Форстер вылезал с заднего сиденья своей служебной машины.
— Получив докторскую степень, он стал членом правительства. С тех пор он занимал различные посты, причем с неизменным повышением, в управлении государственной безопасности и министерстве правопорядка. — Николсон повернулся к вице-президенту. — Существенно, сэр, что этот самый Форстер в течение сорока лет работал над тем, чтобы держать в повиновении черное большинство ЮАР.
Новый снимок — постаревший, обрюзгший Форстер стоит рядом с сухопарым лысым человеком в простой черной рясе.
— Очень религиозен, принадлежит к Голландской реформатской церкви, основной религиозной конфессии в ЮАР. Почти в каждой речи и даже в обычном разговоре использует цитаты из Библии. Естественно, он активно участвует в деятельности группы, выступающей против расового реформирования церкви.
Естественно! Форрестер нахмурился.
— А что он поделывал в последние несколько лет?
Шеф ЦРУ перелистал свои записи, и брови его поднялись.
— В последнее время он был весьма активен. Сделал множество заявлений и выступил с массой речей, направленных против реформирования системы апартеида. Вся Националистическая партия постепенно обновлялась, но он не сдвинулся ни на дюйм.
Пухлый указательный палец Николсона остановился внизу страницы, и губы его сложились в трубочку, словно он хотел присвистнуть.
— Например, в 1986 году, когда в ЮАР отменили закон, запрещавший межрасовые браки, он заявил:
В зале раздался нервный смех. Сама мысль о том, что кто-то, а тем более руководитель государства, может в наши дни исповедовать такие дикие убеждения, казалась немыслимой. На лице чернокожего помощника Николсона появилась гримаса отвращения.
Форрестер покачал головой.
