— Если он постоянно шел не в ногу с собственной партией, как же ему удавалось так долго оставаться членом правительства? Да и зачем ему это было нужно?
На этот раз ответил Хэрли.
— Правительство Хейманса держало его в качестве уступки консервативному крылу. Это правительство постоянно находилось под огнем критики со стороны Националистической партии «Херстиге» и других отколовшихся от нее правых группировок. Полагаю, они надеялись, что присутствие Форстера в правительстве поможет удержать многих консерваторов от перехода в стан оппозиции.
Форрестер кивнул. Ему был знаком подобный ход мыслей.
— Зачем он сам оставался в правительстве? — Хэрли пожал плечами. — Вероятно, считал, что это даст ему возможность занять более высокое положение в Националистической партии, хотя сам он больше склонялся на сторону ее правого крыла.
— Совершенно верно, — согласился Николсон. Он постучал по очередной странице своих записей. — Но по нашим сведениям, он встречался и с лидерами АДС, неонацистского союза африканеров, и с «ораньеверкерами», представителями ультраправой группировки, выступающей за отделение Оранжевой провинции и Трансвааля от ЮАР, с тем, чтобы создать «чисто» белое государство. Ходят слухи, что Форстер является тайным членом какой-то из этих групп.
— И даже более того. — Хэрли опять протер очки. — Почти все члены южноафриканского правительства носят значки с эмблемой АДС, повсюду развешаны флаги этой организации.
— Хорош, ничего не скажешь, просто хорош! — Форрестер кивнул человеку у осветительной панели, и в зале зажегся свет. На лицах сидящих за столом отразилось беспокойство. — Итак, мы имеем настоящего нациста, обладающего всей полнотой власти. И если приведенная здесь цитата типична, то к тому же весьма далекого от реальности. И вот теперь он решил дать нам бой на дипломатическом фронте. А из-за чего, мы и сами не знаем.
Хэрли снова водрузил очки на нос.
— Ему сейчас выгодно вступить с нами в словесную перепалку. Это поможет ему сплотить вокруг себя сторонников. И у него появляется очередной козел отпущения, на которого можно свалить неудачи во внешней политике и экономические проблемы.
Николсон кивнул.
— Обычное дело среди африканеров. Обвинять коммунистов, обвинять черных. Говорить об ударе в спину со стороны Лондона или Вашингтона. Винить всех, кроме самих себя.
— Так каков же будет наш ответ? — Вопрос Форрестера был скорее риторическим. Он заранее знал весь набор стандартных ответов. Можно рекомендовать президенту отозвать посла для консультаций или в ответ на шаги Претории предложить пропорционально сократить штат посольства ЮАР в США. Но этого явно недостаточно. Человек, занимающий Овальный кабинет, несомненно, захочет большего.
Форрестер потер подбородок.
— У нас в ближайшие месяцы запланированы какие-нибудь официальные визиты в ЮАР? — Отмена заранее намеченного визита была ощутимым ударом по правительству другой страны за нанесенное оскорбление. Это, конечно, был не самый лучший способ проучить зарвавшихся политиков, но он, по крайней мере, не способствовал дальнейшему росту бюджетного дефицита и ничего не стоил налогоплательщикам.
Заглянув в какие-то документы, один из референтов Хэрли покачал головой.
— Боюсь, что нет, господин вице-президент. Никаких официальных контактов. Всего несколько заявок на визиты чиновников низшего уровня. Мы уже дали на них отрицательный ответ.
Хэрли подался вперед.
— Может, поддержать ужесточение санкций? Конгресс начал предпринимать какие-то шаги в этом направлении.
Форрестер поднял руку.
— Эд, это абсолютно не годится! Президент решительно против. Ужесточение экономических санкций ничего не даст, а только ударит по тем, кому мы сами же и хотим помочь. Президент убежден, что мы должны сосредоточить свои усилия в другом направлении. Должны быть какие-то иные рычаги давления на ЮАР.
На лице Хэрли отразилось сомнение.
— Мне ничего не приходит в голову, по крайней мере так, с ходу. У нас нет ни надежных союзников в регионе, ни даже более или менее тесного сотрудничества с какой-нибудь из соседних стран. Никого, к чьему мнению африканеры захотели бы прислушаться. На юге Африки нет больших общин американских граждан, и наши компании медленно разворачивают там свою деятельность, причем, скорее, от озабоченности внутренней нестабильностью тамошней ситуации, нежели под влиянием политического давления здесь, в США. — Коротышка пожал плечами. — Так что на сегодняшний день южноафриканцы практически не имеют никаких дел с нами, а мы с ними. Я просто не представляю себе, какое давление мы можем на них оказать.
Слово взял помощник министра торговли. Форрестер даже не мог вспомнить, как его зовут.
— А как вы относитесь к идее, высказанной вчера по телевидению сенатором Трэверсом? Что если оказать дополнительную помощь прифронтовым государствам?
— Чистая рисовка, рассчитанная на то, чтобы произвести эффект! — Николсон фыркнул. В прошлом директор ЦРУ и Трэверс неоднократно сшибались лбами по вопросам внешней политики. — Я просматривал досье большинства лидеров этих стран, и ни минуты сомневаюсь, что все до единого цента осядет на их счетах в швейцарском банке.
Форрестер промолчал. Полностью разделяя точку зрения Николсона, он не видел практической пользы в разработанном Трэверсом пакете предложений по оказанию финансовой помощи прифронтовым государствам. Но он давно понял, что нельзя недооценивать умение сенатора из Невады почувствовать политическую обстановку в стране. Знал он и то, что президент придерживался того же мнения. Глава исполнительной власти серьезно обдумывал предложения Трэверса. Они были нелепыми, но порой триста- четыреста выброшенных на ветер миллионов были невысокой платой за то, чтобы переиграть политического противника.
Вице-президент мысленно пожал плечами. Что ж, пусть будет так. Президенту придется выступить с подобным призывом. Он снова прислушался к разгоревшейся за столом дискуссии.
Слова попросил человек с худым лицом в форме генерал-лейтенанта армии США, который явно устал от всех высказанных здесь сомнений и колебаний.
— Прошу вас, генерал.
Представитель Объединенного комитета начальников штабов генерал Роланд Аткинсон нацелил на Хэрли длинный, костлявый палец.
— Послушайте, Эд, а каково ваше мнение, что они там замышляют в этой чертовой стране? Я хочу сказать… неужели ваш несчастный Форстер настолько долго продержится у власти, что нам есть о чем беспокоиться?
Форрестер мысленно согласился с ним. Генерал задал хороший вопрос.
Хэрли нахмурился.
— Боюсь, скоро там дела пойдут совсем плохо. Начав реформы, ЮАР тем самым попыталась завоевать хорошую репутацию за рубежом. Новый поворот в их политике будет стоить им потери завоеванных высот. Помните, что было, когда Китай неожиданно изменил курс? — Сидящие за столом робко закивали: события на площади Тяньаньмынь до сих пор болезненно воспринимались вашингтонской администрацией. — К сожалению, мы не знаем, что именно собирается делать Форстер. Надо ли говорить, что он совершенно потряс нас резкой сменой курса, взятого предыдущим правительством. — Хэрли потряс головой. — Трудно предсказать последствия, если даже не знаешь, какова цель проводимой политики.
Форрестер попытался поймать его на слове.
— Как же так, Эд? Все мы поняли, что представляет собой Форстер. Наблюдали его полицейские рейды. А теперь он собирается подключить еще и армию. Мне кажется, его конечная цель вполне очевидна. Похоже, он полон решимости вернуть «старые добрые времена» тотального апартеида. И если эти рассуждения верны, давайте попробуем предположить, что произойдет дальше.
Заговорил Николсон. Казалось, директору ЦРУ стало не по себе.
