– Извини, я не буду тебя провожать...
Когда он вышел из подъезда и зажмурился от боли в глазах, – таким ярким было солнце, обрушившееся на него, – его оглушил детский гомон, заполнявший двор. Он постоял, высматривая Наденьку, – а она уже сама бежала к нему, словно ждала его все это время, пока он разговаривал с Лилей. Увидев его чемодан, она сразу остановилась, не доходя до него, и медленно прошла оставшиеся десять шагов.
– Вы уезжаете, дядя Саша? – серьезно и, как показалось ему, печально спросила Наденька, глядя на него большими круглыми глазами.
– Да.
– Почему так скоро?
Нет, ему не показалось, – Наденька действительно была опечалена его отъездом, и Александр почему- то растерялся, сказал, оглядывая двор:
– Нужно, Наденька... – И вдруг попросил: – Ты проводи меня немного, хорошо?
Наденька молча кивнула, не сводя с него глаз, и пошла рядом. Зайдя за угол дома, он остановился, поставил чемодан на землю. Наденька с беспокойством спросила:
– А вы приедете еще?
– А ты хочешь, чтобы я приехал?
Наденька потупилась.
– Хочу...
Александр присел на корточки, взял ее маленькие горячие руки и сказал, заглядывая ей в глаза:
– Я приеду, обязательно приеду. И привезу тебе еще одну куклу – еще больше и красивее, чем эта.
– Не надо мне куклу, – сказала Наденька.
– Почему?
– Вы просто так приезжайте.
Он порывисто прижал ее к себе и сказал:
– Я обязательно приеду... А теперь беги, играй.
Но она не уходила – когда Александр оглянулся, Наденька стояла на том же месте и смотрела ему вслед. Он помахал ей – Наденька слабо махнула в ответ, повернулась и медленно пошла вдоль светлой кирпичной стены, и прежде чем повернуть за угол, остановилась и взглянула на него. Александр еще раз махнул ей рукой и зашагал по улице.
Потом были долгие часы ожидания на вокзале, серое, медленно темнеющее небо за высокими окнами – откуда-то неожиданно накатились тучи, низко повисли над городом, и стало по-осеннему неуютно и холодно. Наконец к платформе медленно подошел поезд из шести старых скрипучих вагонов, прицепленных к маленькому, часто дышащему черному паровозу. Устроившись в темном пустом вагоне, пахнущем углем и старым кислым железом, Александр невесело усмехнулся, подумав о том, что, наверно, этот же самый паровоз таскал эти же самые вагоны и двенадцать лет назад, когда они собирались ехать в этот город...
Когда поезд тронулся, Александр прислонился виском к влажному холодному дереву рамы и стал смотреть в окно, через косую решетку следов, оставляемых дождем на грязном стекле. Там, за окном, еще долго видны были большие и маленькие огни города, а когда город кончился, осталась только густая черная пустота апрельской ночи.
5
Он приехал в этот город ночью. Был сильный дождь, когда он вышел на перрон и направился к грязному, плохо освещенному зданию вокзала. И внутри вокзал был очень грязным и казался совсем маленьким. Всюду на скамьях спали люди, и лица у них были очень усталые и тоже казались грязными. Александр с недоумением подумал: что понадобилось этим людям здесь, в маленьком захудалом городишке, почему их так много на вокзале?
Он сдал чемодан в камеру хранения и спросил у дежурной, далеко ли до гостиницы.
– Нет, – сказала она, – совсем близко.
Дежурная объяснила, как дойти до гостиницы, и добавила:
– Только сейчас вы не попадете туда. Ночью там никого не пускают.
– Ну конечно, – с усмешкой сказал Александр. – Было бы довольно странно, если бы столь почтенный город еще и заботился о своих гостях... Не правда ли?
Дежурная с боязливым недоумением взглянула на него и отвернулась, явно не зная, что ответить. «Она думает, что я выпил, – догадался Александр. – Наверно, здесь довольно часто скандалят».
– Извините, – сказал он.
– Ничего, ничего, – торопливо сказала дежурная, и Александр понял: она хочет, чтобы он поскорее отошел от нее.
Он вышел на истертые каменные ступени крыльца и прижался к стене, чтобы на него не попадал дождь, и долго стоял так, курил и смотрел, как идет дождь.
На привокзальной площади было пусто и темно и все время шел дождь, то стихая, то вновь усиливаясь, однообразно шумел, ударяясь о камни мостовой и крыши невидимых домов.
Так и дождался он рассвета, не сходя с места, потом взял чемодан и пошел по пустым улицам. Город был не то что очень старый, но весь какой-то дряхлый, застроенный деревянными, темными от дождя домами, казавшимися слепыми от закрытых ставней. Ветер уныло шумел в садах, раскачивая голые деревья. «Представляю, какая здесь может быть гостиница, – думал он, все более раздражаясь. – Какой-нибудь
