– Из Москвы.
– Из Москвы-ы? – изумленно протянул Палагин. – Да вы, батенька, шутите...
– Нисколько.
– Надо же... – качнул Палагин безобразной головой. – Да неужели в Москве известно о существовании этой богопротивной дыры?
– Как видите, известно.
– Наш брат, командированный?
– Нет.
– Да ну? – снова удивился Палагин. – Каким же ветром вас занесло сюда?
– Да так, дела, – сквозь зубы процедил Александр, давая понять, насколько неприятны ему эти расспросы.
– А, понимаю, – значительно протянул Палагин.
– Что понимаете? – сухо спросил Александр. Палагин коротко хохотнул и подмигнул:
– Ну как же, как же... Дело молодое, знакомое... Зазнобушка здесь объявилась? Молчу, молчу, – даже руками замахал Палагин, заметив протестующее движение Александра. – Сам, знаете ли, грешен.
И действительно, замолчал, но только на минуту, да и то потому, что принялся натягивать сапоги, отвратительно заскрипевшие под его пальцами. Покончив с сапогами и для убедительности топнув ими о пол, заговорил снова:
– Так вы, говорите, из Москвы? Бывал и я там, как же. Даже в «Национале» сиживал. Какую там закусочку подают, боже ж ты мой! – едва не застонал от наслаждения Палагин, прикрыв глаза и покачивая головой, и Александру вдруг захотелось взять стул и с размаха опустить его на серую дряблую лысину. – А водочка какая! Как только увидишь, что несут ее, – прямо со льда, белую, запотевшую, – это ж умереть можно! А какие там девочки! Да, что и говорить, столица, – мечтательно вздохнул Палагин. – А здесь что – дыра глубочайшая. Верите ли, свиньи прямо среди бела дня в грязи на улицах валяются. И ведь такой вид у этой скотины, что и согнать ее не посмеешь, она же полной хозяйкой этой грязи себя чувствует! Хотя, надо признаться, насчет прекрасного пола и тут не так уж плохо, дамочки кое-какие имеются. Далеко не то, что в Москве, конечно, но, знаете ли, провинциалочки тоже по-своему пикантны. Знакомства у меня кой-какие имеются, так что если возникнет желание, могу посодействовать... А вы, кстати, женаты?
– Слушайте вы, Палагин, или как вас там, – грубо сказал Александр, с ненавистью глядя на него. – Я не желаю слушать вашу гнусную похабщину. Идите к своим дамочкам и развлекайтесь сколько угодно, но не докладывайте мне о ваших похождениях... Я вообще не хочу с вами разговаривать, слышите?
Палагин изумленно вытаращил глаза и даже рот раскрыл. Александр несколько секунд молча смотрел на него, потом встал и отошел к окну. И увидел, что опять идет мелкий дождь, покрывая рябью оконные стекла, а сзади тихо звучал обиженный голос Павла Ильича Палагина:
– Ай-яй-яй, как нехорошо, молодой человек... Я же в отцы вам гожусь, а вы... Ну, не понравилось вам, что я говорю, – так деликатно намекните, мы ведь люди интеллигентные, поняли бы друг друга... Я ведь из лучший соображений, так сказать, жизнь вам в этом городишке облегчить хотел. А вы, извините, как с цепи сорвались, накричали на пожилого человека... Нельзя так с людьми обращаться...
Александр повернулся, молча оделся, упираясь взглядом в пол, и вышел.
Долго ходил он по городу, под мелким дождем, тихо падавшим на пустые улицы, и искал комнату. Но комнату никто не хотел сдавать. На его стуки за воротами бешено гремели цепями собаки, в окнах не скоро показывались недоверчивые лица, спрашивали из-за стекол – что нужно? И, иной раз даже не удосужившись ответить, махали руками – проходи мимо. И, совсем уже отчаявшись, он остановился в конце улицы, – дальше был лес, – раздумывая, не вернуться ли в гостиницу. Единственный дом, оставшийся еще не опрошенным, был невелик, вряд ли и здесь ему смогут помочь. Но все же он решился и постучал. Привычно мелькнула за окном чья-то тень, рука женщины приподняла занавеску, показалось ее спокойное старое лицо. Александр хотел было задать надоевший вопрос – «не сдадите ли комнату», – но только пошевелил губами, и женщина, вглядевшись в него, вдруг сделала приветливый жест, приглашая подождать, и скрылась. Через минуту она вышла, прикрывшись черным старомодным зонтом, и он торопливо задал свой вопрос. Женщина покачала головой:
– Свободной комнаты у меня нет.
Надо было извиниться, повернуться и уйти, но Александр почему-то стоял, сунув руки в карманы плаща и втянув в плечи непокрытую голову.
– Зайдите, пожалуйста, – сказала женщина, но он улыбнулся – и сам почувствовал, какой жалкой и виноватой получилась улыбка, – и отказался:
– Нет, спасибо, я пойду.
– Зайдите, – настойчиво повторила женщина. – Вы весь мокрый.
И он покорно пошел за ней по красной дорожке из битого кирпича, молча разделся, пригладил волосы. Женщина принесла ему шлепанцы и сказала:
– Ботинки тоже снимите, они, наверно, промокли. Сейчас напою вас чаем, потом уж пойдете.
И так неожиданна была эта приветливость после грубого равнодушия жителей города, что Александр растерялся и забыл поблагодарить ее. А женщина, внимательно, но неназойливо разглядывая его, сказала:
– Комната у меня есть, но она, к сожалению, не отапливается, а сейчас еще холодно, вы там замерзнете.
– Можно посмотреть? – с робкой надеждой спросил он.
– Пожалуйста.
Она открыла дверь в соседнюю комнату, и Александр перешагнул через порог, еще не веря, что все так хорошо обошлось. Комната была маленькая, сухая и чистая, в ней приятно пахло яблоками и еще чем-то
