выключил фонарик и запихал его в карман куртки, отряхнул колени от пыли и прокричал в подземную черноту:
– Матильда, вылезай! – после чего веско пояснил пожилой паре: – В районе проводится расширенная спецоперация! Дело сверхсекретное, особой государственной важности!
– Ну да, ну да! – радостно закудахтала бабка. – Я так сразу и подумала, что ты, милок, будешь из доблестных и секретных органов. Не иначе, ловите американских террористов? Или арабских?
– А почему ты не в форме? – недоверчиво прищурился дед. – Раз расширенная спецоперация, то должен быть в форме! Обязан! Я лично видел по телевизору!
– У меня напарница в форме, – успокоил приставучего старика Ник, подавая руку жене. – Сейчас продемонстрирую…
Из подземного проёма показалась Мария – во всей своей красе.
– Действительно, в форме! – восхищённо зацокал дедуля. – Какая красивая деваха! До чего же гладкая! А как на тебя, Марьяна, похожа! На молоденькую только, понятное дело…
– А что? И похожа! – тут же загордилась старушка. – Только волосы у меня были малость посветлее и подлиннее…. А так – один в один!
– Что тут у нас происходит? – шёпотом спросила Мария, неуверенно глядя на Ника. – Здравствуйте, уважаемые! – широко улыбнулась старикам.
– Вежливая, – непонятно вздохнула бабулька. – И тебе долгих и счастливых лет жизни, голубка белокрылая!
– Прими уверения – в нашем искреннем почтении! – высокопарно и чопорно заверил старичок. – Всегда рады вас видеть и всё такое прочее…
– Это наши тёзки, – грустно сообщил Ник. – Марьяна и Николай. Вот как бы оно так. Бывает…. Бывает на этом свете всякое, чего и присниться никому – на этом конкретном свете – не может. Да и на всех прочих. Никому и никогда, безвозвратно и навсегда…
– Смотри, как излагает! – непонятно чему обрадовался дедуля. – Как будто совсем недавно прогулялся по Заброшенным Крышам…
– Простите? – опешил Ник. – Но, что вы имеете в виду?
– Ничего я не имею, мальчик…. Так, обычный старческий маразм, бессмысленный и мутный. Не более того. Извини…. Вы же, молодёжь, куда-то торопились? Я не ошибаюсь? Так и идите, занимайтесь своими важными делами. Не теряйте времени на глупые беседы с древним хламом. Идите, идите…. Всех благ!
– Как уладите хлопоты, так и заглядывайте к нам на огонёк, – присоединилась к нему старушка. – Поболтаем вволю – о том, о сём. Чаёк погоняем, обязательно вприкуску с фигурными медовыми пряниками…. Мы будем ждать! Приходите!
Они, пройдя по длиннющей цепочке извилистых проходных дворов, вышли на тротуар узкой неприметной улицы.
– Ага! – обрадовался Ник. – Это же «Бульвар Красных Коммунаров»! Вообще-то, его нынче переименовали, кажется…. Во что только? Так сразу, с наскока, и не вспомнить…. А табличек на домах нет, видимо, денег на них не нашлось. Впрочем, нам это без разницы. Главное, что до вокзала совсем и не далеко, минут за пятнадцать-двадцать дошагаем. Вперёд?
– Николаша, а что это были за старики? – спросила Марьяна, не выпуская из своей ладошки его ладонь.
– Обычные старики. Симпатичные такие, занятные, правильные…
– Мы как-нибудь заглянем к ним в гости? Потом, когда закончится весь этот бредовый карнавал- маскарад?
– Обязательно заглянем, дорогая! – подтвердил Ник и добавил – уже не так уверенно: – Если это будет угодно Умникам.
– Каким ещё – умникам?
– Есть такие, есть…. Все умные из себя, справедливые, вечно сомневаются: – «А так ли всё происходит на этом Свете? Не надо ли изменить чего – в лучшую сторону? Переделать немного?». Я про них обязательно расскажу. Потом, когда ты вернёшься из Новгорода…
Улица была тиха и пустынна: так, лишь отдельные пешеходы да редкие легковые автомобили, лениво объезжающие разнокалиберные выбоины и трещины в старом асфальте.
Вдруг, с одной стороны что-то тревожно зацокало, а с другой надсадно и противно загудело, характерно пахнуло мазутными выхлопами.
– Ты слышишь что-нибудь подозрительное? – остановившись, спросил Ник.
– Не-а, абсолютно ничего такого! – весело и непринуждённо откликнулась Матильда. – Тишина, только птички поют и кошки мяукают.
– А отработанным мазутом пахнет?
– Только цветами…. И совсем немного – вон из того приоткрытого окошка – жареной речной рыбой. Всё, кажется…
– Сворачиваем в подворотню! – велел Ник. – Быстро! За мной!
Двор, второй, третий, улица, тупик, новые дворы, переулок…
– А мы, случаем, не заблудимся? – засомневалась Марьяна. – Незнакомое всё какое-то. Может, вернёмся назад?
Переулок впереди раздваивался, расходясь в разные стороны – узкими ответвлениями – под углом пятьдесят-шестьдесят градусов.
– Никогда не был в этом странном месте, даже и не слышал о таком. Хотя и был стопроцентно уверен, что знаю наш город как свои пять пальцев, – вынужден был признать Ник. – Знаешь что? Ты минут пять постой на этом перекрёстке. Просто стой, наблюдай, прислушивайся, перекуривай, размышляй. Если что, то сразу же кричи…. А я пробегусь по правому проходу, посмотрю что там дальше. Туда и сразу обратно. Стой здесь, жди и не скучай…
Он – бодрой и размеренной трусцой – побежал по старенькому асфальту, покрытому густой сетью частых трещин. Вокруг было абсолютно тихо, на встречу не попадалось ни машин, ни людей.
«Очень неприятное и странное место! Странное, и откровенно недоброе», – объявил осторожный внутренний голос. – «Ты уж, братец, того…. Остерегайся, пожалуйста!».
Поворот, второй, тупик….
– Вот же, чёрт побери! – выругался Ник и присел на корточки, чтобы немного отдышаться.
Перед глазами неожиданно замелькали – чёрно-белым нескончаемым калейдоскопом – тревожные образы: ржавые тюремные кандалы, толстые чугунные решётки на узких окошках, наглые рыжие крысы, неимоверно худые люди с измождёнными лицами, облачённые в полосатые тюремные робы. Противной сиреной – из документальных фильмов про войну – взвыло обострённое чувство опасности.
«Матильде угрожает опасность!», – понял Ник и, что было сил, побежал назад.
Впрочем, уже через полминуты он резко сбавил скорость, сосредоточившись, в первую очередь, на бесшумности перемещения, ибо даже молодому бойцу известно (вбивается – раз и навсегда – в Учебке), что излишний шум – в период активных боевых действий – главная причина преждевременной и глупой смерти.
Последние метры до перекрёстка он преодолевал максимально осторожно, короткими приставными шажочками, прижимаясь спиной к обшарпанной стене крайнего дома. Добрался, выглянув из-за угла, почувствовал, как правая рука – сама по себе – потянулась к карману, наполненному камнями.
В пятнадцати-семнадцати метрах от него разыгрывалась яркая театральная сценка под условным названием – «Арест комсомолки, партизанки, спортсменки и просто красавицы». Главные действующие лица: Матильда – в образе никарагуанского (сальвадорского?) повстанца, трое высоких и плечистых немцев в чёрной форме времён Великой Отечественной Войны, с отличительными значками службы «СС», и штатский господин в тёмно-рыжем кожаном плаще, очень похожий на Эрнста Калтенбруннера – в исполнении великого русского актёра Олега Павловича Табакова.
Калтенбруннер безразлично и меланхолично покуривал в сторонке. Двое эсесовцев старательно заламывали за спину руки Марии. А третий, безжалостно хлеща молодую женщину по щекам, спрашивал на классическом русско-немецком киношном сленге:
– Ты есть – радистка Кэт? Отвечать, куда подеваться резидент русской разведки?! Где он есть
