Мгновенье, и прекрасная Анхелина Томпсон исчезла, растворившись в Небытие….
– Да, – печально вздохнул Ник. – Бывает на этом свете всякое, чего и приснится никому – на этом конкретном свете – не может. Да и на всех прочих. Никому и никогда, безвозвратно и навсегда…. Кстати, друг мой Маркиз, мадмуазель Анхелина просила – позаботиться о её жёлтых розах. Это она нас имела в виду?
– Слава Богу, что не нас! – Кот бодро и легкомысленно пошевелил густыми усами. – Не подумай только, что я записной лентяй, упрямо отлынивающий от любой работы. Или, к примеру, не люблю цветов…. Просто я терпеть не могу – быть привязанным к одному конкретному месту. Сиди, понимаешь, здесь, поливай без устали цветочки…. А как же путешествия? Встречи с интересными людьми? Разговоры всякие? Завлекательные и незабываемые истории? Заброшенные Крыши, они же без конца и без края. Что называется, гуляй – не хочу…. Кто будет ухаживать за розами? Верхние Умники уже подобрали достойную кандидатку. Я, правда, с ней лично не знаком. Но голуби рассказывали, что, мол, весьма достойная и очень симпатичная особа. Она на Крышах оказалась совсем недавно, чуть раньше, чем ты, старина. Примерно на пару суток, если мыслить дурацкими земными категориями…. Ага, слышишь звуки шагов? Заброшенные Крыши – ужасно гулкое место. Похоже, что кто-то направляется в нашу сторону…. Дружище Ник, ты же гораздо выше меня. Что там происходит?
По Крышам, ловко лавирую между многочисленными и разномастными дымовыми трубами, продвигались две крохотные фигурки: невысокий мужчина, длинноволосый, бородатый, облачённый в какие-то неаппетитные лохмотья, и очень стройная черноволосая женщина – в современном деловом брючном костюме. В чёрно-фиолетовом, приметном, смутно знакомом…
– Низенький, говоришь, длинноволосый, в тёмно-серых лохмотьях? – уточнил Кот. – Бородка характерная, неряшливым седым клинышком? Это, мой друг, король Лир…. Чему ты так удивился? В Земном мире принято считать, что, великий Вильям Шекспир писал – чёрт знает о чём. Здесь, мол, подслушал, там – прочёл старинный текст и бессовестно переиначил.…Если уж, говорить по-честному, то и все остальные – хороши. Только строят из себя, гордецы бесталанные, не пойми что. Шекспир им, видите ли, плох…. А сами-то что представляете собой? Если вы такие умные и крутые, то напишите что-нибудь достойное, переплюньте беднягу Вильяма…. Что, не пишется? Тогда и бухтеть – лишний раз – не надо…. Почему, спрашиваешь, достославный Лир оказался на наших Крышах? А нечего своих дочерей неразумных отправлять в Свободное Плавание, не озабочиваясь последствиями. А они были готовы к тому? Достаточно разумны и ответственны? А всякие скользкие прохиндеи, снующие и тут, и там? Думающие только о пошлом злате и безграничной Власти? Правильно его, самоуверенного мужлана, сюда определили. Правильно! Сугубо по делу. В том смысле, что по делам его…
Впрочем, Ник нравоучительных речей Кота почти не слышал. То есть, слышал, конечно же. То бишь, слуховыми рецепторами. Но – на уровне мыслительного процесса – не воспринимал. Совсем…
Та девушка – молодая, очень стройная, в чёрно-фиолетовом приметном брючном костюме.…Та девушка, вернее, молодая женщина…
«Это же – Мария!», – возопил внутренний голос.
– Мария! – крикнул Ник.
Крикнул – и побежал, понёсся, полетел – на встречу с той, которая…
Которая – все. Всё? ВСЁ…
– Ты? Как? Ты?
– Я! Я! Я!
Вот так оно всё и было, мои милые господа и дамы…. То, ради чего и разгорался весь этот сыр-бор. Только – ради этого….
Через некоторое время, разумно решив, что так можно зацеловаться до смерти (глупо, конечно, звучит – применительно к реалиям Заброшенных Крыш) он, пристально глядя в любимые глаза, спросил – занемевшими и слегка подрагивающими губами:
– Как ты оказалась здесь, моё сердечко? И Новгород…. Почему ты не поехала к тётке?
– Я и поехала к тётке. Только к другой, к троюродной, в Бологое…. Подумала, что так будет лучше и безопаснее. Что удастся всех окончательно запутать…
– Молодец! – мимолётно улыбнулся Ник. – Действительно, запутала. Причём, всех. Даже меня…. А что было потом?
– Через двое суток приехали эти…. Люди Заура, – Мария болезненно нахмурилась. – Подкараулили и набросились. Крепко связали. Запихали в багажник автомобиля. Отвезли куда-то. Куда? Я не знаю до сих пор. Какой-то маленький провинциальный городок…
– Они…. Эти козлы ничего не позволяли себе?
– Нет, милый, ничего такого. Наоборот, были предельно вежливы, корректны и предусмотрительны. У меня даже была своя комната с отдельным туалетом. Биотуалетом. Кормили хорошо, разговаривали только на «вы»…. А ещё в комнате находился старенький телевизор с тремя работающими программами. Из него я и узнала, что была осуществлена попытка ограбления банка Ануфриева, что ты ранен, но, слава Богу, не сильно…. А Веруня-то, Веруня! Никогда бы не подумала, что она способна на такое…. Как я оказалась на Крышах? По телевизору сказали, что, мол, в стране объявлен дефолт…. Ещё через несколько суток появился Заур и доходчиво объяснил, что существуют только два варианта дальнейшего развития событий. Либо меня долго и старательно насилуют, а потом убивают. Либо я покорно глотаю таблетку…
– Какую ещё таблетку?
– Маленькую такую, беленькую, – беззаботно и легкомысленно улыбнулась Марьяна. – Она мгновенно вызывает инфаркт. Или – инсульт? Не помню уже. Главное, что вскрытие констатирует естественную смерть…. Ты не забыл, что застраховал – в одной крупной и известной страховой американской компании – не только свою жизнь, но и мою? Так что, долго раздумывать я не стала, минуты три-четыре повздыхала- попечалилась и предложенную таблетку покорно скушала. Проглотила, запила любезно предложенным берёзовым соком (романтика сплошная!) и…. И в тот же момент оказалась на Заброшенных Крышах! Вот оно как. А я-то, дура дремучая, в Бога не верила…
Рядом раздалось вежливое и многозначительное покашливание. Ник обернулся и удивлённо хмыкнул. В шести-семи метрах от них – среди горшков и вазонов с шикарными жёлтыми розами – обнаружился богато накрытый стол. Серебряные блюда и тарелки, щедро заполненные самыми разнообразными горячими и холодными закусками. Разнокалиберные бутылки разноцветного стекла. Посередине стола красовалось длинное фарфоровое блюдо с молочным поросёнком, покрытым аппетитной, тёмно-золотистой корочкой. В глазницы запечённого на углях животного были вставлены крупные, бордово-фиолетовые виноградины. На отдельном сервировочном столике располагалось серебряное ведёрко, из которого высовывались горлышки трёх бутылок с «Шампанским». Два стула-кресла – с резными спинками, позолочёнными ножками и подлокотниками – были свободны. Ещё два занимали король Лир и Кот. Тёмно-серая хламида куда-то бесследно испарилась, и сейчас Лир был облачён в шикарный старомодный камзол, щедро отороченный – во всех местах – светло-лиловыми и тёмно-розовыми кружевами. Кот же, чьё кресло явно было изготовлено на заказ (под габариты сидящего) хвастливо выставлял на всеобщее обозрение ядовито-жёлтые ботфорты «а-ля Карл Двенадцатый» и короткую шпагу в позолоченный ножнах на бархатной, ярко-алой перевязи.
– Ох, как кстати! Ура! Ура! – радостно захлопала в ладоши впечатлительная и по-детски непосредственная Матильда. – Очень хочется кушать! Только вот – этот поросёнок…. Он так похож на маленького и беззащитного ребёночка. Жалко! Любезный, э-э-э, Кот, не найдётся ли на вашем достархане жареной куропатки? Желательно, не очень жирной? Вы же понимаете, что молодой и уважающей себя женщине необходимо следить за своей фигурой? В смысле, за её стройностью?
– Конечно же, понимаю, моя алмазная донна! – заверил Кот и вопросительно уставился на короля Лира. – Ну, и чего сидим, изображая из себя туповатого каменного истукана? Разодетого сверх всякой меры вкуса? Ждём отдельной команды, блин недопечённый, небесный? Кстати, меня вы, очаровательная Мария Владимировна, можете именовать просто и непритязательно, то бишь, Маркизом…
Лир, равнодушно морщась, небрежно щёлкнул пальцами правой руки, раздался тоненький хрустальный звон и над столом – метрах в двух от скатерти – возникло золотое блюдо с жареными куропатками, которое, плавно описав широкий полукруг, опустилось вниз, «приземлившись» напротив одного из пустующих
