надо попасть в город Брюссель. Только особой спешки нет. Имеются и некоторые побочные дела, да и с тутошней обстановкой надо ознакомиться более тщательно и вдумчиво. Поэтому маршрут проработаем отдельно. Всё, заканчиваем трепаться, соседи возвращаются…
Они просидели за гостеприимным столом ещё часа полтора – пили, ели, болтали с местными жителями, шутили, веселились, обменивались «солёными» анекдотами и жизненными байками. Естественно, с перерывом на посещение «общественной выгребной ямы». Типа – по техническим причинам.
Потом наступил вечер, начало темнеть. Тут и там загорелись масляные фонари, жители и жительницы Амстердама начали, не сговариваясь, дружно расходиться по домам.
– Нам тоже пора, – поднимаясь со скамьи, объявил Даниленко. – Трактирщик! Сколько с нас?
– Один флорин, господа проезжающие, – донеслось из открытого окна «Синего лебедя». – Бросайте, поймаю.
– Лови! А, почему так мало?
– Мы ему два флорина уже отдали за вас, – пояснил тип в старой рейтарской кирасе. – Плата за приятную беседу, а также за выполненные сполна обещанья.
– Что же, спасибо, друзья. Спокойной ночи. Хватай, друг Ламме, вещички. Тит Бибул, за мной!
– Гав!
– Будь здоров, Уленшпигель! Доброй дороги, Гудзак! – попрощались сотрапезники. – Храни Бог вас и нашу Фландрию…
По правой стороне улицы Рокин не хватало парочки домов. Вернее, на месте зданий (ранее разрушенных или так и не построенных?), размещалась ровная прямоугольная площадка, на которой выстроились в ряд три непрезентабельных фургончика, тщательно обтянутых обрезками разноцветной кожи. За фургонами горел-тлел небольшой, но яркий костерок. За костром угадывались – неясными рваными тенями – три тёмных громоздких силуэта. А со стороны силуэтов доносилось тихое размеренное шуршанье.
– Это лошадки хрустят овсом, – пояснил Тиль. – На их мохнатые морды надеты специальные холщовые сумки, наполненные отборным зерном…. Так, а где же люди? Эй! Здесь есть кто-нибудь?
– Не шумите, пожалуйста, – возле костра появилась хрупкая мальчишеская фигурка. – Все уже легли спать.
– Это ты, Отто?
– Нет, меня зовут – «Франк». Опять ошиблись, извините…. Вы, дяденька Уленшпигель – папенька говорил – хотели умыться перед сном? Может, я провожу вас к реке?
– Проводи, конечно. Будем благодарны.
– Сейчас, только лампу запалю. Подождите. А пожитки сложите в крайний – от костра – фургон. Там же вам приготовлены и спальные места…. Готовы, господа? Следуйте за мной.
Улица, ещё одна, переулок. Поворот, второй, третий. Впереди – в тусклом свете масляной лампы – замерцали тёмные загадочные воды.
– Река Амстел, – сообщил парнишка. – Лампу я вам оставлю. Вот, приладил на пенёк…. Найдёте обратную дорогу?
– Постараемся, – пообещал Даниленко. – Если что, нас собачка выведет. Верно, пёсик?
– Гав! – заверил Тит Шнуффий. – Гав!
– Как же ты, Франк, без фонаря?
– Обойдусь. Места знакомые с самого детства. Мы с Отто здесь и родились – в подсобном помещении трактира «Синий лебедь». Да и сейчас – пару-тройку раз за год – посещаем Амстердам. Счастливо, господа, вам поплескаться…
Парнишка скрылся в темноте.
Они, расстегнув пояса, сбросили камзолы и рубахи на песок низкой косы, освободились от сапог и, закатав штанины максимально выше колен, вошли в реку. Синхронно нагнулись и начали старательно умываться.
– Ох, хороша водичка, – увлечённо плескаясь, одобрил Макаров. – Натуральное парное молоко. А теченье слабенькое, одно название…. Что это такое, а? Тёмное, продолговатое, с длинными волнистыми отростками…
– Где?
– А, вон. Медленно и плавно плывёт в нашу сторону.
– Р-рыы! – предостерегающе зарычал на берегу Тит Бубил. – Р-рыы!
– Утопленник, твою мать, – вполголоса выругался Тиль. – Вернее, утопленница. Отростки – волосы. Лицо распухло до полного офигения…. Бр-р-р! Пошли отсюда. Выбираемся на берег. Давай-ка, отойдём метров на двадцать-тридцать вверх по течению…. Ага, здесь, пожалуй, и остановимся. Фонарь я пристрою на бревно. Эге, пристроил…. Бросай вещички на этот плоский валун. Подожди, у меня в кармане камзола завалялись два маленьких куска холстины. Оботрёмся слегка. Вот, Лёньчик, держи…. Чего это ты зубами клацаешь?
– Да, так. Типа – от неожиданности…. Наверное, надо сообщить об утопленнице?
– Кому, пардон, сообщить?
– Ну, этому…. Как там его? – нерешительно замялся Леонид. – А, вспомнил! Профосу.
– Не стоит, – натягивая рубаху, отмахнулся приятель.
– Почему?
– Потому. Историю надо знать. Хотя бы в пределах школьной программы…. Сейчас в Нидерландах таких утопленниц – как голодных речных щук. Издержки беспощадной борьбы с подлыми ведьмами, так сказать. Нынче здесь в моде следующий технологический процесс. Допустим, у кого-то возникает чёткое подозренье, мол: – «Данная смазливая бабёнка, сукой буду, является потомственной и злокозненной ведьмой. Ворожит, тварь серая, по ночам. Насылает на безвинных соседей чёрную несмываемую порчу…». Этот «кто-то», ясная июньская зорька над безбрежной морской гладью, сообщает о своём подозрении квалифицированным работникам Великой Инквизиции. Девицу тут же, применив грубую физическую силу, арестовывают и приводят на праведный суд. Якобы справедливый…. Мудрые инквизиторы, посовещавшись для пущей видимости, принимают судьбоносное решение, мол: – «Проведём грамотную экспертизу. То бишь, высоконаучное испытание…. Бросить подозреваемую особу женского пола – в реку! Или там, на худой конец, в ближайший глубокий пруд. Если утонет, значит – честная женщина. Выплыла, подлая мокрощелка? Ведьма! Ведьма! Ведьма! Ату, взять её! Ату…. И, понятное дело, на жаркий костёр…». Из знаменитой серии: – «Абдула, поджигай!». Придурки, мать их всех…
– Действительно, полные и законченные придурки, – обувая сапоги, согласился Лёнька. – Какой в этом глубинный смысл? Женщина, конечно, честная, но, извините, мёртвая…. Бред законченный!
– Это ещё не всё. Слушай, брат, дальше. Заморочка гораздо круче, чем можно было предположить изначально…. «Свежую» утопленницу, как правило, вылавливают из водоёма и по-честному стараются откачать. Раз-два! Раз-два! Если откачать получается, то шоу продолжается, но уже с небольшими сценарными изменениями. Доносчика (в данном случае – лживого), волокут на костёр. Его же имущество, елочки новогодние, конфискуют. Малая его часть – видимо, по доброте душевной – достаётся безвинно- пострадавшей женщине. А остальное – на автомате – отходит в казну королевскую. Естественно, что кое- что прилипает и к жадным ладошкам инквизиторов…. Откачать не удалось? Значит, всё же, ведьма. Начинающая там, слабенькая, или же просто потенциальная…. Какая, блин горелый, разница? Никакой. В любом навороченном раскладе имущество семьи гадкой колдуньи, как и полагается, подлежит всеобъёмлющей конфискации. Закон, как говорится, превыше любых вариантов…. Мёртвое тело? Бросьте обратно в речку. Рыбы и раки съедят, жирок нагуляют…. Как оно тебе?
– Средневековое мракобесие и дремучая религиозная дурь. Я, если по-честному, к попам, священникам и прочим служителям всяческих культов всегда относился с подозрением…. Слушай, а, вот, эти бродячие циркачи. Кто они? Что? Откуда? И, вообще?
– Нормальные ребята. Любимый коренной зуб даю. Ох, как же спать хочется…, – заразительно зевнул Тиль. – Потомственные лицедеи с типичной голландской фамилией – «ван Либеке». Ян – почтенный отец семейства. Людвиг и Томас – его старшие двадцатилетние сыновья-близнецы. Отто и Франк – младшие, причём, тоже двойняшки. Им недавно по тринадцать годков исполнилось. Женщин в цирковой труппе нет. Жена Яна – во время гастролей по Германии, лет восемь тому назад – сбежала с каким-то молоденьким
