Обязательно проверю…. Ой, отец с матушкой идут нам навстречу! Наверное, меня ищут. Ругаться будут…
Дорога в этом месте делала широкую замысловатую петлю, поэтому встречные пешеходы были как на ладони.
Черноволосый мужчина (лет сорока с небольшим), невысокий, но очень приземистый и плечистый, был одет в мешковатые тёмно-коричневые штаны и светло-серую холщовую робу. На ногах пешехода наличествовали неуклюжие деревянные башмаки, а на голове красовался бесформенный войлочный колпак.
Стройная женщина (визуально моложе супруга на несколько лет), была облачена в простенькое тёмное платье с оборками и рюшечками. Из-под кружевного чепца выбивались светлые прядки волос, а на ноги были обуты низенькие светло-коричневые замшевые сапожки, украшенные аккуратной чёрной бахромой.
«Клаас, судя по всему, является славным весельчаком и записным балагуром», – решил Лёнька. – «Хотя, сейчас выглядит очень озабоченным. И это понятно – дочка, как-никак, пропала…. Сооткин? Женщина, как женщина. Сразу видно, что очень добрая и покладистая. Только усталая. Видимо, приходится много работать…. Какие из Клааса и Сооткин, если что, получатся тесть и тёща? Поживём – увидим. Если, конечно, это самое – «если что» – случится…».
Через несколько минут повозка остановилась.
– Здравствовать вам, бродячие циркачи! – раздался мужской голос. – Хорошей дороги!
– И вам, мирные горожане, доброго дня, – ответил Тиль.
– Не видали ли вы возле канала молоденькую девушку с очень светлыми, почти белыми волосами?
– С ямочками на выпуклых щеках, как у меня? – дополнил звонкий женский голосок. – Это наша дочка.
– Видали, конечно. Даже разговаривали, – ехидно хихикнул невыдержанный Франк ван Либеке. – Она идёт по дороге. Немного отстав от нашего фургончика. Причём, не одна.
– С кем же?
– Похоже, что нашла себе женишка…
– Пошли, пока противный мальчишка не наболтал лишнего, – Неле втиснула свою крохотную ладошку в огромную Лёнькину ладонь. – Давай, обойдём повозку.
– Здрасте, – появляясь из-за фургона, буркнул Макаров. – Хорошая погода сегодня. Тёплая. Но особой жары пока нет.
– Хорошая, – покладисто согласился черноволосый мужчина, лицо которого было покрыто густой сетью морщин и морщинок. – Рад встрече, парни! Не видали ли вы поблизости молоденькую девушку с очень светлыми, почти белыми волосами? У неё ещё ямочки на щеках?
– Подожди Клаас. Помолчи немного, – пристально вглядываясь в спутницу Леонида (вернее – по сценарию – в спутника), попросила женщина, а ещё через две-три секунды спросила: – Нель, почему ты подстригла волосы? Для чего облачилась в мужскую одежду? Что это за бугай, который держит тебя за руку, словно имеет на это полное право?
– Неле? – запоздало прозрел мужчина. – Что происходит?
– Сейчас, уважаемые горожане, я вам всё объясню, – соскакивая с козел на землю, зачастил Даниленко. – Ничего страшного, клянусь августейшим Папой Римским, не происходит. Молодые люди сцепились ладошками? Не стоит заранее переживать. Это они от волнения. Мол, натерпелись всяких и разных страхов. Или там что другое, связанное с ночным девичьим гаданьем…. По поводу новой причёски и прочих элементах классического маскарада. Рассказываю…
И, понятное дело, рассказал – подробно, увлекательно и складно. То есть, как и всегда. Естественно – для пущей доходчивости – с элементами пантомимы и в лицах. Не забыв и о знаковом предсказании серебряной чаши с пеплом.
Иеф и Тит Шнуффий тоже приняли активное участие в этом красочном спектакле. То бишь, увлечённо бегали, прыгали и строили уморительные рожицы.
Только Франк ван Либеке изображал из себя капризного зрителя-пессимиста – беспрестанно морщился, кривился и изредка сплёвывал в сторону.
«Ему, скорее всего, Неле тоже приглянулась», – предположил Лёнька. – «Влюбился, понимаешь, с первого взгляда, причём, со всем юношеским сердечным пылом. А теперь слегка ревнует. Бывает, ясные венецианские зеркала…».
Наконец, повествование завершилось.
– Премонстранты – сволочи известные, – зло скрипнул зубами Клаас. – Ладно, перебедуем. Не впервой. Через недельку отвезу дочку к моему сводному брату Посту, проживающему на маленьком хуторе под Мейборгом. Он человек не бедный, Неле не будет ему в тягость. Поживёт два-три месяца и вернётся домой…. Спасибо вам, славные циркачи, за помощь! Извините, не знаю ваших имён.
– Я – ван Либеке, – с гордостью сообщил Франк. – А эти два клоуна – Тиль Уленшпигель и Ламме Гудзак. Да, те самые…. Надеюсь, не надо объяснять, кто есть кто?
– Не надо, – понятливо улыбнулась Сооткин и, с интересом посматривая на Макарова, подытожила: – Никогда не думала, что моим зятем станет упитанный ягнёнок, до краёв наполненный добротой…
«Всё верно», – мысленно признал Лёнька. – «Ведь, «Ламме», в переводе с фламандского, означает – «ягнёнок». А «Гудзак» – «мешок доброты»…. В принципе, я не против – быть добрым. Но только по отношению к хорошим и правильным людям. А, вот, местные жестокосердные козлы в рясах и митрах? Не, ребята. Извините, но – в данном конкретном случае – доброта отменяется. Не дождётесь…».
Глава восемнадцатая
Сеновал и прерванный обед
Естественно, что к Дамме они отправились все вместе.
– Цирковой фургончик можете поставить в нашем дворе, – предложил-разрешил Клаас. – В сарае найдётся местечко и для вашей лошадки. И для ослика. А, вот, собака и ягуар пусть ночуют в фургоне. Пёс может устроиться и под фургоном. Спальные места для людей? В доме имеется парочка. А для желающих будет предоставлен сеновал. Да и клетку с ягуаром, так и быть, можете туда же отнести. Только это, – недоверчиво покосился на Леонида. – Попрошу безо всяких глупостей!
– До свадьбы – ни-ни, – заверил Макаров. – Чтоб мне кузнечного молота в руках больше никогда не держать.
– Так ты – кузнец?
– Есть такое дело. Скрывать не буду. Причём, если говорить начистоту, не из последних.
– Это очень хорошо! – обрадовалась хозяйственная и приземлённая Сооткин. – В Дамме дельных кузнецов нет вовсе. Да и в Брюгге их можно пересчитать по пальцам. Хорошее дело, денежное. А кузню можно будет оборудовать в овчарне – всё равно, мы сейчас овец не держим. Место там хорошее, сухое. Только крышу надо немного подлатать, да новую дверь навесить….
– И подлатаем. И навесим, – широко улыбаясь, заверил Клаас. – А, когда планируете свадьбу?
– Э-э-э…. Пока не знаю, – обменявшись мимолётными взглядами с невестой (с невестой?), признался Лёнька. – Мы пока ещё не решили.
– Поздней осенью, – объявил Тиль. – Раньше, увы, не получится.
– Почему? – огорчилась Неле. – Так долго ждать…
– Нам с Ламме надо сладить одно неотложное и важное дело. Очень-очень надо…. Сперва посетим славный Брюссель. Потом ненадолго наведаемся в загадочную Испанию. А, вот, когда вернёмся, можно будет задуматься и о делах семейных.
– И это правильно, – неожиданно поддержала Сооткин. – Зачем спешить? Во-первых, разлука, она очень хорошо проверяет чувства. Пусть жених и невеста ещё раз хорошенько подумают. Всё взвесят. Супружество – дело серьёзное. К предсказаниям серебряной чаши и пепла, конечно, в нашей Фландрии принято относиться с неизменным уважением. Но, всё же…. Во-вторых, надо – в любом случае – дождаться, когда подлые премонстранты покинут Дамме. В-третьих, пусть у Нель отрастут волосы. Невеста с мальчишеской причёской? Невозможное и неслыханное дело! Неслыханное…. Инквизиторы тут же, ни на мгновенье не сомневаясь, обвинят в ереси и потащат на костёр. Кого, спрашиваете, обвинят и потащат? Да, всех. И юную
