– И там – саблезубые. Пора, пока не поздно, уносить ноги.
– Хватаем вещи, оружие, походные короба. Идём к верёвочной лесенке и поднимаемся наверх, – велел Борх. – Быстро! Нельзя терять времени. Пока всех нас не порезали на мелкие кусочки…
Неожиданно розовый слонёнок, издав радостный приветственный вопль, со всех ног понёсся вверх по течению реки.
– Пумбо! – закричал, бросаясь следом, Ждан. – Ты куда, друг?
Схватив – в последний момент – сына за шкирку, Борх приказал:
– Хватай свой короб и беги к лестнице.
– Я не уйду без Пумбо!
Послышался звук увесистой оплеухи, после чего славянский вождь, дрогнув голосом, попросил:
– Давай, сынок. Беги. Поднимайся по лесенке наверх. Поверь, так надо. Гарик!
– Я здесь.
– Присмотри за братом…
Глава двадцатая
Золото и письма
Игорь, подсадив Ждана на нижнюю ступень лестницы, отошёл в сторону и скомандовал:
– Не толкайтесь, бойцы! Все успеют спастись…. Свен лезет следующим. За ним – Пегий…. Великий вождь, твоя очередь. Пошевеливайтесь, славяне! Быстрее, быстрее…
Жёлтое ущелье постепенно заполнялось самыми разнообразными звуками – тяжёлым топотом, сердитым фырканьем, трубным рёвом и отзвуками хриплого дыхания.
«Эти саблезубые сволочи уже совсем рядом», – запаниковал нервный внутренний голос. – «Давай, братец, запрыгивай на лесенку. Пора!».
Активно перебирая руками и ногами, Игорь полез наверх. Внизу, как показалось, послышались разочарованные вопли-всхлипы.
«Переживают, гниды клыкастые, что вожделенная добыча ускользнула. Хрен вам, а не вкусная парная человечинка!», – злорадно захмыкал внутренний голос и тут же насторожился: – «А если особо сообразительный мамонт догадается – дёрнуть мускулистым хоботом за лестничную перекладину? Наддай, братец! Наддай!».
Выбравшись наверх, Игорь – порядка ради – вытащил из ущелья верёвочную лестницу. Мол, излишней осторожности и бдительности – в серьёзных делах – не бывает…
Из-за изломанной линии горизонта скромно высовывался крошечный ломтик светло-зелёного солнечного диска. Вечер неуклонно сдавал свои позиции, упорно и планомерно приближалась чёрная ровенская ночь.
Приунывшие вятичи бестолково слонялись по гигантской скале, нависавшей над Жёлтым ущельем. Борх, задумчиво прикрыв глаза, неподвижно сидел на чёрном базальтовом обломке.
– Бедный Пумбо, – ладошкой размазывая по лицу крупные слёзы, прошептал Ждан. – Наверняка, его затоптали, растерзали и сожрали. Сомневаюсь, что даже косточки остались. Все саблезубые – кровожадны до полной невозможности…. Жалко розового несмышлёныша. Такой был отличный товарищ. Такой…
Игорь заглянул за край обрыва. В Жёлтом ущелье безраздельно царил вязкий тёмно-фиолетовый сумрак, через который смутно угадывались овальные чёрные пятна. А ещё до его слуха долетели странные, откровенно неожиданные звуки.
«Какое-то умиротворённое похрюкивание – вперемешку с заинтересованным пофыркиванием», – прокомментировал чуткий внутренний голос. – Типа – мирная беседа хороших приятелей. Похоже, что саблезубые мамонты решили встать бивуаком возле светло-коричневого домика. Теперь понятно, почему рыба в Жёлтой реке такая пугливая и осторожная. Как, спрашивается, не стать боязливым и пугливым, когда по речному руслу постоянно шастают многотонные громадины?»
Вождь вятичей, наконец, вышел из состояния глубокой задумчивости и, поднявшись на ноги, рявкнул:
– А что это вы, охламоны белобрысые, слоняетесь тут без дела? Маленьких детишек усердно строим из себя? Мол, без приказа – палец о палец не ударим? Ну, чего молчим?
– Дык…, – смущённо забубнил Свен. – Ты, вождь, скажи, что делать. А мы тогда – ужо…
– Дык, ужо, скажи, – язвительно передразнил Борх и, небрежно махнув рукой в сторону, велел: – Двигаемся вон в тот ельник. Разжигаем костёр. Перекусываем. Спим.
На этот раз они решили обойтись без составления строгого графика ночных дежурств. Развели жаркий костёр, вытянутый в длину на три с половиной метра, и расположились – по-простому, без какого-либо стройного порядка – вокруг него.
Кто-то, нервно посапывая, впал в чуткую дрёму. Пегий – счастливый обладатель железных нервов – беззаботно захрапел. А Свен, славящийся отменным аппетитом, ловко разделал добытого тайменя и занялся приготовлением ужина.
Борх неожиданно предложил:
– А не почитать ли нам, славяне, письма?
– Предлагаю – начать с «подземно-речного» письмишка, – откликнулся Игорь. – Ждан, будь другом. Достань бутылку из моего короба.
– А графское послание?
– С ним будет посложнее. Мы же не захватили из Веснянки пергамента и чернил? Значит, потребуется ровная песчаная площадка и заострённая деревянная палочка. То есть, сперва, следуя мудрым указаниям Ореха, перенесём на песочек «правильные» цифры. Потом всё тщательно проверим и перепроверим. И уже после этого, никуда не торопясь, попробуем прочесть текст.
– Держи, брат, – Ждан, всё ещё хлюпая носом, протянул пузатую тёмно-зелёную бутылку.
Повозившись минут пять-семь с тугой пробкой, Игорь извлёк наружу тёмно-коричневый пергамент и осторожно развернул его.
– Ну, что там? – спросил Свен, снимая с толстого прута куски запечённой рыбы и выкладывая их на широкий лист местного лопуха, постеленного поверх плоского камня.
– Трудно сказать. Видимо, всё же, немного морской воды просочилось под пробку. Часть письма размыта…. Вы, друзья, ужинайте. А я буду разбираться с текстом и – по мере прочтения – докладывать…. Итак, письмо отправлено неким Ридером. Он раньше трудился кузнечных дел мастером во фландрийском городке Лионе. Потом в чём-то провинился. Извините, не разобрать…. Короче говоря, местный граф – в качестве наказания – отдал его в «услужение» на Острова….
– Бывает, – жадно впиваясь крепкими зубами в кусок тайменя, истекающий янтарным жиром, подтвердил Свен. – Фландрийские графы и бароны – суки известные. Подзаборные и жестокие. Творят, что хотят…. Продолжай, Гарик. Продолжай.
– Спасибо…. Прошли оговорённые два с половиной года. Ридера и его товарищей загрузили в корабельный трюм, и шняга морских бабочек – по-честному – пошла на запад, к берегам Фландрии. Потом что-то произошло…. Похоже, на шнягу напал какой-то здоровенный Морской Демон. Судну – в конечном итоге – удалось спастись. Но руль и обе мачты были сломаны. Дальше, э-э-э…. Ага, шняга, будучи полностью неуправляемой, попала в сильное морское течение, и её понесло на восток, прочь и от Фландрии, и от Островов. Несло, несло, несло…. Пять или шесть недель, потом автор письма потерял счёт времени. Бывает…. На корабле подошли к концу запасы пресной воды и, судя по всему, на борту начались разнообразные безобразия, включая пошлую поножовщину…. Так-с, ну-ну…. На момент написания данного послания в живых остался только наш кузнец Ридер. Коварное течение выбросило шнягу на острые камни рифа, примыкающего к неизвестному острову, на берегу которого толпились (толпятся?), размахивая длинными копьями, краснолицые дикари, одетые только в набедренные повязки. Вокруг очень жарко. На высоком островном берегу растут незнакомые высокие деревья, по ветвям которых прыгают неизвестные – лохматые и злобные – животные…. Несчастный просит человека, прочитавшего это письмо, рассказать обо всём случившемся некой Луизе, проживающей в городе Лионе, которая трудится белошвейкой в графской мастерской. А ещё он надеется, что добрые Ровена и Айвенго не оставят его в беде. Вот, собственно, и всё…
Путники, переваривая услышанное, задумчиво молчали. Даже ненасытный Свен, оставив в покое вкусную рыбу, перестал чавкать. Только аметистовые и оранжевые угольки костра продолжали весело и
