– Это, собственно, когда?
– Незадолго до рассвета, – пояснил Лёха. – То есть, до того момента, когда солнечный диск высунется из-за восточной линии горизонта. Серая утренняя дымка, сквозь которую проглядывают застенчивые звёзды. Ночная темнота постепенно – прямо на глазах – отступает.
– Я поняла. Ты очень хорошо объяснил… Иди. И возвращайся как можно быстрее…
Он внимательно осмотрел выбранный арбалет.
«Правильно, братец, – одобрил много чего понимающий внутренний голос. – В таких делах шуметь нельзя. После громкой стрельбы – в обязательном порядке – подтянется подкрепление. По-тихому надо всё сделать. Как – в своё время – учили. Хорошо, надо признать, учили. На совесть… Арбалет? Надёжная игрушка. Двуствольная. Заряжается не стрелами, а тонкими стальными иглами. Годится. Не сомневайся…»
Подумав с минуту, Лёха прихватил с собой пятнистую плащ-палатку и прибор ночного видения.
– Как хорошо, милый, что ты вернулся! – обрадовалась Ванда. – А то меня уже – всю – колотит от липкого страха. Обними покрепче. Ещё крепче. А теперь поцелуй. Ещё…
– Что у нас с местом для засады? – через пару минут поинтересовался Лёха. – Высмотрела что-нибудь подходящее?
– Высмотрела. Я же у тебя – глазастая. Вот, сам посмотри. Узкий проход между двумя высокими камнями-валунами.
– Молодец, одобряю. Я, надев на голову прибор ночного виденья, лягу здесь, а ты накроешь меня плащ-палаткой. А поверх старательно обложишь болотным мхом и закидаешь сухими ветками.
– Ты, что же, прямо сейчас будешь ложиться? – зябко передёрнула плечами Ванда.
– Ага. Чего, собственно, тянуть? Перестрахуемся немного. Лучше перебдеть, чем шальную пулю словить…
– А мне что делать?
– Тебе, сероглазка? – изобразил глубокую задумчивость Лёха. – Лежи себе в палатке и через каждые семь-восемь минут громко постанывай.
– Зачем – стонать?
– Имитируя бурный оргазм, ясное дело.
– Зачем? Очередная солдафонская шутка?
– Чтобы коварный визитёр подумал, что в палатке находятся два человека. То бишь, занимаются жарким сексом, позабыв обо всём на свете.
– Когда мне вылезать наружу? – жалобно улыбнулась Ванда. – Как я узнаю, что всё… м-м-м, закончилось?
– Я заухаю полярной совой…
Ночь тянулась и тянулась. Иногда казалось, что она бесконечна. То есть, пришла навсегда.
«Наступит ли рассвет? – засомневался мнительный внутренний голос. – Может, наша древняя планета – после падения астероида – перестала вращаться? Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Постучи, братец, по дереву. Типа – за меня…»
Ночь. Чернота. Звенящая тишина. Только в низеньких кустиках вереска, растущих неподалёку, шелестел порывистый ветер, беззаботно гоняя по чёрным камням обрывки засохшего лишайника. Изредка подавали голос неведомые ночные птицы. Время тянулось нестерпимо медленно и вязко. С ночного неба – понимающе и мудро – подмигивали крохотные огоньки звёзд, окружавших со всех сторон одинокую Луну.
А ещё ночную тишину – через каждые семь-восемь минут – нарушали сладостные стоны, издаваемые дисциплинированной Вандой.
– Старается, графинюшка, – тихонько хмыкнул Лёха. – Хорошо это у неё получается, достоверно. Не придерёшься…
Вокруг явственно начало сереть, наступал час волка. Час – между умирающей ночью и нарождающимся рассветом. Очень непонятное, загадочное и неверное время…
Неожиданно где-то вдалеке тревожно и тоскливо завыли гиены – словно бы подавая сигнал тревоги.
«Может, их спугнул ожидаемый гость?», – предположил внутренний голос. – «Ну-ну. Как говорится, милости просим. К торжественной встрече всё готово…».
Снова заблажили-завыли гиены, на этот раз – словно бы уходя в неизвестность.
«Шорох? – вздрогнул Лёха. – Или же просто показалось? Ага, ещё. Ещё… Пришёл, родимый…»
Гость, как и ожидалось, пришёл один – низенький, но широкоплечий, в стандартном защитном камуфляже, густо покрытом короткими тёмно-пёстрыми ленточками, с чёрной шапкой-маской на лице.
«Серьёзный клиент, – определил навскидку внутренний голос. – Настоящий профи, тёртый, хладнокровный и несуетливый. Таких надо мочить сразу. Типа – раз и навсегда…»
Незнакомец внимательно и недоверчиво огляделся по сторонам, сильно – по-волчьи – втянул носом воздух, недовольно и подозрительно передёрнул широкими плечами и, опустившись на землю, ловко пополз к палатке.
– О, милый! – призывно застонала в палатке Ванда. – Ещё! Ещё! Ещё… О-о-о! Да! Да! Да!
Камуфляжник, достав из наплечной кобуры чёрный пистолет, поднялся на ноги.
«Расслабился, дурилка картонная», – мысленно усмехнулся Лёха и, прицелившись, плавно нажал на спусковой крючок.
– Вж-ж-ж, – чуть слышно пропела стальная игла.
Незваный гость, как подкошенный, не издав ни единого звука, упал на базальтовую поверхность.
Лёха выбрался из-под плащ-палатки и, подойдя к неподвижному телу, констатировал:
– Правки не требуется. Труп.
Он, несколько раз ухнув полярной совой, принялся тщательно обыскивать карманы покойника.
Из палатки появилась растрёпанная Ванда и, неодобрительно покачав головой, заявила:
– Благородным людям негоже – заниматься пошлым и меркантильным мародёрством.
– А как же быть с термином – «военные трофеи»? – не прекращая своего занятия, спросил Лёха.
– Ну, не знаю…
– Опять же, это он к нам заявился. Причём, без приглашения и с однозначно-нехорошими намерениями. Даже пистолет, тварь похотливая, успел снять с предохранителя. Кстати, пистолет-то обычный, а не лазерный. И это, блин, плохо.
– Почему?
– У лазерного оружия есть существенное преимущество. Оно является бесшумным.
– Это так важно? – насторожилась Ванда. – Ты, милый, что-то задумал? Что-то опасное?
– Нельзя останавливаться на полдороге. Надо убить и всех остальных деятелей, прибывших на ночном самолёте.
– Но, ведь, ребята с запасного аэродрома могут потом отомстить. Например, поднимут в воздух ещё один самолёт и нанесут по метеостанции ракетный удар. Или же прицельно пальнут – пару-тройку раз – из лазерной пушки.
– Как-нибудь выкрутимся, – снимая с покойника шлем-маску, заверил Лёха. – Например, всё спишем, предварительно спалив самолёт дотла, на банальную авиакатастрофу. Мол, был очень густой туман, с моря дул боковой ветер. Вот, они, утратив бдительность, и навернулись. Хвалёный человеческий фактор, так сказать… Ага, перед нами – типичный узкоглазый японец. То бишь, мистер Наката, комендант запасного аэродрома. Это несколько упрощает дело.
– Каким образом?
– Элементарным, сероглазка. Комендант внезапно погиб. На аэродроме, как и полагается в таких случаях, начнётся жестокая грызня за вожделенные властные полномочия. То есть, ребятишкам будет не до нас… Ладно, я пошёл. Только перезаряжу арбалет. Да и прибор ночного видения отстегну. Уже достаточно светло…
– Как – пошёл? – испуганно ойкнула Ванда. – Куда – пошёл?
– Туда. К самолёту.
– И я с тобой!
