Никуда не торопясь они зашагали вдоль каменной набережной.
Сан-Анхелино, наконец, проснулся. Многочисленные женщины и мужчины, одетые крайне неряшливо и небрежно, заторопились куда-то по узким, мощеным диким необработанным камнем улицам. Кто-то по делам, но большинство просто так – ради променада, пока не наступил полуденный зной, а, следовательно, и сиеста – сладкий послеобеденный сон где-нибудь в спасительной тени.
В крохотную бухту, надсадно подавая хриплые гудки, ввалился грузный лесовоз «Святой Августин», оставляя за собой радужные мазутные пятна и устойчивый запах керосина…
Оранжевое, все еще утреннее и поэтому не особенно злобное солнышко робко выглянуло из-за ближайшей апельсиновой рощи. Оптический обман тут же приказал долго жить, меняя цвета и перспективы.
И, вот, нежно-зеленое море было безжалостно разлучено с голубовато-лазурным небом – будто бы кто- то торопливо провел по прекрасному художественному полотну тупым ножом, оставляя где-то в немыслимой дали грубый шрам – потерянную линию горизонта.
Нежное прохладное утро тихо и незаметно скончалось, родился безжалостный – в своей грядущей жаре – новый тропический день…
– Спасибо, любимый, за эту незабываемую картинку! – Санька звонко чмокнула Егора в небритую щёку. – Теперь я, кажется, немного понимаю тех чудаков, которые отказываются уезжать из этих сказочных мест. Когда море и небо одного цвета – это, честное слово, шикарно…
Со стороны католического собора долетели звуки пистолетных выстрелов.
– Очень странно, – нахмурился Егор. – Утренняя перестрелка – для мирного и сонного Сан-Анхелино – дело неслыханное. Понятное дело, что в Никарагуа уже лет пятьдесят-шестьдесят сандинисты воюют с Правительством. Но данный городок, насколько мне известно, всегда соблюдал вооружённый нейтралитет…
Раздались звонкие щелчки автоматной очереди, чуть погодя коротко пророкотал гром.
– Дело, похоже, дошло до гранат, – хмыкнула Сашенция. – Говоришь, насквозь мирный, тихий и сонный городишко? Позволь не поверить…
Глава тринадцатая
Разговоры, пророчества и раздумья
В городке, очевидно, началась лёгкая паника. Испуганные люди – с лицами самых разнообразных цветов и оттенков – бестолково размахивая руками, забегали туда-сюда. Послышался испуганный детский плач и истеричный женский визг. Особо решительные мужчины принялись выдирать из мостовой булыжники.
– Что делать в такой нестандартной ситуации? – засомневался Егор. – Возвращаться назад, то бишь, в «Белую ласточку»? Или, наоборот, попросить убежища в первой попавшейся лачуге, внушающей доверие? Ты, боевая подруга, как мыслишь?
– На набережной имеется-наблюдается много крепких лодок, на дне которых лежат вёсла, – передёрнула точёными плечами Александра. – Причём, некоторые из шлюпок прикреплены к толстым бронзовым кольцам, торчащим из каменной кладки, с помощью цепей. Но большинство – привязаны самыми обыкновенными верёвками…
Закончить мысль Санька не успела – где-то совсем рядом послышалось громкое заполошное ржанье, и через несколько секунд на набережную – из кривого проулка – вылетела крытая повозка, в которую был запряжён здоровенный, абсолютно чёрный конь. Проехав метров пятнадцать-двадцать, экипаж резко остановился, и сидящий на облучке сеньор Аугусто строго велел на английском языке:
– Быстро в повозку, господа туристы! Время не ждёт! Поторопитесь, ради всего Святого…
Чёрный конь, недоверчиво кося злым лиловым глазом, нетерпеливо перебирал передними ногами- копытами и сердито мотал огромной головой, отчего с его губ во все стороны летели клочья белой пены. Поэтому у повозки Санька, испуганно ойкнув, слегка замешкалась.
– Быстрее, так вас растак! – перешёл на классический русский язык владелец «Белой ласточки». – Залезайте уже, мать вашу! Лошадку они, видите ли, испугались, морды прожжённые…
Раздался громкий щёлчок – вожжами по лошадиному крупу, зацокали, набирая темп, конские копыта, коляску безжалостно замотало из стороны в сторону.
«Этому экипажу, наверное, уже лет сто, а то и больше», – принялся объяснять внутренний голос. – «Вот, амортизационные пружины и пришли в полную негодность. Типа – давно уже надо было поменять. А откуда в Сан-Анхелино взяться новым пружинам? Риторический вопрос…».
– Что происходит? – с трудом сохраняя равновесие, спросил Егор. – И куда мы, сломя голову, несёмся?
– Потом, путники, расскажу! – пообещал дон Аугусто, не выпуская вожжей из ладоней. – Потерпите немного…
Наконец, повозка выехала из города и, пропетляв минут пятнадцать между фруктовыми рощами и полями с ананасами, остановилась под разлапистым деревом, смутно напоминавшим русский дуб – только вся кора на нём была покрыта коричнево-оранжевыми лишайниками, а резные листья имели нежно- сиреневый цвет.
– Вылезайте, – разрешил кучер и, подавая седокам пример, первым спрыгнул на невысокую ярко- изумрудную траву. – Передохнём чуток.
Егор по-джентльменски помог жене вылезти из коляски и, подойдя к Аугусто, который что-то успокаивающе нашептывал на ухо чёрному коню, повторил вопросы:
– Что, всё-таки, происходит? Куда мы держим путь? Где сейчас находится Генка Федонин?
– Происходит хрень сплошная, – хмуро откликнулся хозяин таверны. – И ваш Федонин в этом странном деле, отнюдь, не рядовая пешка…
– А, если, без лирики?
– Без лирики…. Пару месяцев назад в Сан-Анхелино неожиданно объявились орнитологи из Швеции, по документам – заслуженные профессора Стокгольмского Университета. Три мужика «под пятьдесят» – самого положительного и добропорядочного вида. Все в солидных очках, одеты в светло-бежевые шорты и футболки цвета хаки с короткими рукавами, на головах – белые «колониальные» пробковые шлемы, на ногах – армейские ботинки с высокой шнуровкой. Типичные орнитологи, короче говоря. В Сан-Анхелино их так и называли – La Expidicion[16]. Ничего плохого и подозрительного эти шведы не делали, я бы обязательно знал…. Наоборот, наняв провожатых из местных бездельников, они ловили в городских окрестностях разных жуков, муравьёв и бабочек. Причём, усердно ловили, с удовольствием, без всяких дураков…. Что ваш Геннадий не поделил с мирными шведскими профессорами? Пистолеты, автоматы, парочка гранат. Как итог – четыре хладных трупа, от души напичканные железом…
– Четыре? – настороженно переспросила Санька.
– Ага. Три учёных шведа и Геннадий Федонин. Так что, сами, наверное, понимаете, почему мы в таком спешном порядке были вынуждены покинуть город…. Не до конца понимаете? Ай-яй-яй! Хорошо, для особо въедливых и сообразительных – любезно поясняю.… За последние пять месяцев в Сан-Анхелино – кроме шведских орнитологов – прибыли и другие научные экспедиции: польские геологи, исландские вулканологи, австралийские археологи, кто-то там ещё…. Улавливаете, о чём я так старательно растекаюсь словами по древу?
– Бережёного – Бог бережёт, – буркнул Егор. – Чего тут, собственно, непонятного?
– Во-во! И я про то же самое…. Сейчас прибудем на опорную точку, проведём экстренные сборы, обсудим планы предстоящего похода, а завтра утром, благословясь, отправимся к секретному аэродрому. Ну, занимаем места в экипаже – согласно временному штатному расписанию…
Опорная точка оказалась старинным двухэтажным заброшенным домом, размещённым за древним, наполовину осыпавшимся кирпичным забором, к которому вплотную подступили густые тропические джунгли. От города усадьбу отделяло километров пятнадцать-семнадцать, никаких других строений рядом не наблюдалось.
– Родовое «гнездо» благородного семейства Монтелеонов, стоявшего когда-то у истоков создания нашего «вольного города». Первым выбранным губернатором Сан-Анхелино, как раз, и являлся кабальеро Сезар Монтелеон, беглый андалузский дворянин, несправедливо обвинённый на исторической Родине в злостном казнокрадстве, – натягивая вожжи, с гордостью пояснил сеньор Аугусто. – Это, конечно же, не тот
