Следуя Христу

со Христом и послушание Его заповеди — прежде, все остальное следует после. Это не одно в другом, но одно за другим. Устремленность к праведности Христа стоит до забот о нашей жизни, о еде и одежде, о ремесле и семье. Здесь дается только крайнее суммирование того, что уже было сказано. И это слово Иисуса есть либо непереносимое бремя, невообразимое уничтожение человеческого бытия для нищих и убогих

— либо же оно само есть Евангелие, преисполняющее нас свободой и радостью. Иисус говорит не о том, что человек должен и не может, но о том, что даровал нам Бог и обетовал. Если нам дарован Христос и мы призваны следовать Ему — тогда нам вместе с Ним даровано действительно все. Все остальное приложится нам. Кто, следуя Христу, взирает единственно на Его правду, тот находится в руке и под защитой Иисуса Христа и Отца Его, а кто приобщен Отцу, с тем ничего не может случиться, тому не надо больше сомневаться, что Отец вполне может накормить Своих детей и не оставит голодными. Господь поможет, когда это надо. Он знает о наших нуждах.

Последователь Иисуса после долгого ученичества на вопрос Господа: «Имели ли вы в чем недостаток?» — ответил: «Ни в чем!» Как может иметь нужду тот, кто в голоде и лишениях, в гонениях и опасности пребывает в несомненном единении с Иисусом Христом?

Евангелие от Матфея, Глава 7: Выделение общины учеников

Ученик и язычники

«Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: 'дай, я выну сучок из глаза твоего', а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, [как] вынуть сучок из глаза брата твоего. Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас. Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него. Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки».

(Матф.7:1-12)

От 5-й и 6-й глав к этим стихам — и затем к большому завершению Нагорной проповеди — ведет неминуемая причинная связь. В 5-й главе речь велась о подвижничестве следования (????????), в 6-й главе — о сокрытой, простодушной праведности ученика (??????). Через то и другое последовавшие были взяты из сообщества, к которому принадлежали прежде, и стали связаны только с Иисусом. Стала явственно видна граница. С этим связан вопрос об отношении последователей между собой и к людям. Придал ли им выбор, павший на них, какое-то особое, личное право, сподобились ли они сил, мерила и дарований, позволяющих им притязать на особенный авторитет по отношению к другим? Это следовало бы отметить, прежде всего, если бы ученики Иисуса отмежевались от своего окружения резким, разделяющим суждением. Да, конечно, могло возникнуть мнение, что будто бы это воля Иисуса, чтобы такой разделяющий и осуждающий приговор учеников исполнялся в их ежедневном обращении с другими. Потому Иисус и должен был пояснить, что подобное превратное толкование серьезно угрожает следованию Ему. Ученикам не следует судить. И если они сделают это, то сами подпадут под суд Божий. Меч, которым они судят брата, опустится на них. Надрез, которым они отделяют себя от других как праведные от неправедных, отделяет от Иисуса и их самих.

Отчего это так? Последовавший живет целиком и полностью связью с Иисусом Христом. Его праведность — только в этом приобщении и никогда вне его. Она никогда не может стать полученным в собственность мерилом, употребляемым по любому поводу. Учеником его делает не новое мерило его жизни, но единственно только Иисус Христос, Спаситель и Сын Божий. Когда он приобщен к Иисусу, его собственная праведность сокрыта от него самого. Теперь уже не самого себя он может видеть, лицезреть, обсуждать — только Иисуса он видит, только Иисусу он виден, судится Им, наделяется благодатью. Так между учеником и другими встает не мерило праведной жизни, но опять же — единственно Иисус Христос; ученик видит другого человека только лишь как того, к кому идет Иисус. Он встречает другого только тогда, когда идет к другому вместе с Иисусом. Иисус идет к другому впереди него, и он идет за Ним. Так что встреча ученика с другим никогда не бывает свободной встречей двух людей, непосредственно излагающих свои взгляды, взаимные мерила и суждения. Более того, ученик может встретить другого только как того, к кому Иисус приходит Сам. Борьба за другого, Его призыв, Его любовь, Его благодать, Его суд имеют значение только здесь. Ученик, таким образом, не занимает позиции, с которой можно наброситься на другого, но в действительной Христовой любви предлагает другому единение, не сопровождая это никакими оговорками.

Когда мы судим, то по отношению к другому мы создаем дистанцию для обозрения, рефлексии. Любовь же не оставляет для этого ни времени, ни пространства. Другой никогда не может стать для любящего объектом созерцательного наблюдения, в каждый момент он

— живое притязание на мою любовь и служение. Но разве зло другого не принуждает меня к необходимости осуждения, как раз ради другого, ради любви к нему? Мы узнаём, как резко здесь проведена граница. Превратно понятая любовь к грешнику зловеще близка к любви ко греху. Любовь же Христа к грешнику — это уже осуждение греха, она острейшее выражение ненависти ко греху. Именно безоговорочная любовь, которой должны жить ученики Христа в следовании Ему, вызывает то, чего никогда не вызовет поделенная, по собственному усмотрению и с оговорками дарованная любовь, а именно: решительное осуждение зла.

Если ученики судят, то устанавливают мерило добра и зла. Но Иисус Христос — это не мерило, которым я мог бы обмерить другого. Он судит меня самого, разоблачая мое добро как всемерное зло. При этом мне запрещено прилагать к другому то, что не относится ко мне. Да, произнося суждение о добре и зле, я утверждаю другого в его зле;

ибо ведь и он судит о добре и зле. Он же, не зная о злостности своего добра, оправдывает себя в этом. Будучи уличен мною в своем зле, он только утвердится в своем добре, никогда, однако, не являющемся добром Иисуса Христа, и предстанет перед людским судом. Но я сам подлежу суду Божьему, поскольку живу уже не в благодати Иисуса Христа, а в сознании добра и зла и подпадаю под суд, которым сужу. Бог — для всякого Бог, кто в Него верит.

Судить — это означает непозволительно рефлектировать о другом. Это значит — разлагать простодушную любовь. Это не возбраняет мне думать о другом, воспринимать его грех, но и то и другое освобождается от рефлексии, потому что становится для меня поводом для прошения и безусловной любви, на которую мне указывает Иисус. Сдержанность моего суждения о другом не означает, однако, tout сотргвпйгв с'est tout pardonner, не придает тем или иным образом правоту другому. Здесь не получают права ни я, ни другой, но единственно Бог дает право, возвещая Свою благодать и Свой суд.

Судить — это сделаться слепым, любовь же делает зрячим. Судя, я становлюсь слеп в отношении моего собственного зла и благодати, относящейся к другому. В любви же Христа ученик знает обо всех мыслимых грехах и вине, ибо знает о страданиях Христа, познавая заодно любовь другого как прощенного у Креста. Любовь видит другого у Креста, и именно в этом она истинно зрячая. Если бы, когда сужу, речь шла об уничтожении зла, то я стал бы искать зло там, где оно мне, собственно, и угрожает, а именно во мне самом. Но если я ищу зло в другом, то ясно, что я сужу другого затем, что ищу свое личное право не быть