бывает что-нибудь новое, необычное… Одну минутку…
Капитан отдал распоряжение двум сержантам возглавить семерки солдат, зарядить оружие и приступить к поиску. Каждый участник группы уже знал, что ему надо делать.
Рассыпавшись цепью, воины ушли. Неподалеку от Карпенко остался лишь радист с аппаратурой.
Офицер и чабан уселись на траву, закурили.
— Ночь была спокойная? — начал разговор Алексей.
— Ага. Только кто-то из ваших стрелял.
— Стрельбу слышали?
— Ага, там. — Чабан ткнул своей палкой в небо.
— А говорите, спокойная…
— Думал: учатся стрелять. Бывает так? Бывает. Привыкли…
— И не пугаетесь? — полюбопытствовал Карпенко.
— Ц-ц, — поцокал Усман-ака языком и покачал из стороны в сторону клинышком седой бородки. — Басмача бил? Бил. Фашиста? Тоже. Зачем же страх иметь?
— Верно, товарищ Кадыров, — поощрительно улыбнулся капитан. — На своей земле бояться нам нечего. Крепко, по-хозяйски стоим на ней.
Клинышек бородки чабана ходил, точно маятник: так, мол, так, Альешаджан. Имя Карпенко старик произносил ласково-уменьшительно, с добавлением слова «джан».
— А там, — старик посмотрел на небо, — разве мы не крепко стоим?
— В воздухе-то?
— Да. Сколько-раз видел ваших летчиков. Наш Камил тоже орел! — не без гордости напомнил чабан.
Капитан не стал огорчать старика и ничего не сказал ему о ночном происшествии.
— Усман-ака, — Карпенко перевел разговор на другое, — вы никого не замечали сегодня ночью? Посторонних, незнакомых…
Старик задумался, словно восстанавливая в памяти все, что видел, затем неторопливо начал говорить:
— С вечера по дороге шли машины. Наши, колхозные. С поля шли. Поздно ехал раис. Погудел, поморгал огнями — позвал меня. Я подошел. Потолковали. Сказал, что был в райкоме партии. И хлопок, говорит, и мясо нужны государству… Много надо… Еще позже какой-то лихач ехал… Туда… — Чабан махнул рукой в сторону Песчаного. — Даже без света, шайтан, катил… И куда только торопился?
— В котором часу, Усман-ака? — насторожился офицер.
— Часов нет, звезды спали за тучей, — развел руками старик. — Наверное, был один час… А что? Кто пропал? Искать надо кого?
— Искать, Усман-ака. Помогите нам вот в чем…
Внимательно выслушав Алексея, чабан кивнул бородкой:
— Хоп!
— Ну ладно, Усман-ака, мне пора.
— Хайр, Альешаджан. До свидания. Камилу салам, привет!
Карпенко подошел к радисту и приказал установить связь со старшим лейтенантом Семкиным.
Через минуту солдат доложил, что связь налажена.
— Хорошо. — Капитан взял микрофон. — «Второй», «второй». Это «второй»? Чем порадуете?.. Такая же картина и здесь… Конечно, искать! Местное население? Правильно. Надо привлечь… А как с мероприятием, о котором договаривались? Пусть ведут круглосуточно, так приказал Скворцов…
Поиски продолжались. Авиаторы и колхозники обследовали квадрат за квадратом, заглядывали в каждую лощину, обшаривали каждый куст саксаула, внимательно присматривались ко всему окружающему: а вдруг вон за той неровностью, за тем камнем…
Тяжело двигая сапогами по безросной траве, шел на взгорье и рядовой Кузькин — высокий флегматичный парень. Загорелый нос его облупился, пухловатые губы потрескались. Он уже порядком устал и, оправдывая свою медлительность, начал размышлять: «Ходить, конечно, можно до помутнения в глазах. А толку-то что? Не дурак небось шпион, чтобы кулем сидеть в степи. А может, его и совсем не было? А тут ищи…»
И вдруг совершенно неожиданно Кузькин заметил торопливо шагающего человека. «Вон он!» — екнуло сердце. От волнения Родион позабыл инструктаж, даже не позвал напарника, шедшего чуть в стороне, за бровкой саксаульника.
— Стой, стрелять буду! Стой, говорю… Руки вверх! И не шевелись…
Кузькин сурово спросил незнакомца:
— Кто такой?
— А тебе-то что? — держа руки над головой, нехотя ответил задержанный.
Это был парень лет восемнадцати. Хмурое лицо, жестковатый взгляд, запыленная одежда…
— Поговори у меня. — Кузькин предостерегающе поводил автоматом. — Скидавай пиджак!
Парень без особой поспешности сбросил с плеч изрядно поношенный пиджачишко.
— Вывертывай карманы! — скомандовал Родион.
— Это зачем же?
— Не твое дело! — прикрикнул Кузькин.
Из вывернутых брючных карманов упали на землю папиросы, похожие на гвоздики, мелкие монеты.
— Два шага назад, — приказал Родион. — Повернись кругом… Руки! Руки вверх!
Кузькин обследовал пиджак, но ничего, кроме нового паспорта, какого-то потрепанного блокнота и куска плоской лепешки, завернутой в четвертушку газеты, не обнаружил. Ничего не дал и осмотр папиросной пачки и коробки спичек.
— Снимай сапоги, — снова скомандовал Родион. Он никак не верил, что у незнакомца нет оружия.
— Что ты ко мне привязался? — начал нервничать парень.
— Снимай, коли говорят! — настаивал Кузькин.
В сапогах тоже ничего подозрительного не обнаружил.
— Фамилия? — спросил Родион.
— Там же написано, — кивнул незнакомец. — Или неграмотный?..
— Разговорчики!
— Ну, Жук…
— Куда направляешься?
— В колхоз «Зеленый оазис».
— Откуда? — допытывался солдат.
— Что ты такой за следователь? — Жук угрюмо посмотрел на Родиона, державшего перед ним оружие.
— Отвечай, говорят тебе!
— Ну, из Катташахара…
Кузькин продолжал допрашивать парня. Тот окончательно вышел из терпения:
— Знаешь что, солдат, веди-ка ты меня к своему командиру, а то, я смотрю, от тебя не отвяжешься до самого вечера. А мне некогда. Понимаешь? Дела есть…
— Так ты, значит, в колхоз?
— В колхоз…
«Шпион не стал бы говорить: «Веди меня к своему командиру», — резонно подумал Кузькин. — Пускай топает своей дорогой. А старшему лейтенанту Семкину скажу, что документы у задержанного есть, оружия нет. И вообще…»
— Ну ладно, иди, — разрешил Родион.
Парень направился в колхоз, а рядовой Кузькин — к своему напарнику…
В колхоз «Зеленый оазис», что в нескольких километрах от районного городка Песчаное, Митяй Жук пришел в обеденную пору, когда в правлении не было ни души. Он чувствовал себя таким усталым после
